Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

Только специалисты да самые увлеченные любители таллинской старины смогут сходу сказать, где располагались летние поместья Гертруденлуст или Климентиненталь — при том, что постройки последнего сохранились в целости и сохранности.

Мало кто помнит печальную историю Эрхарда Дегио: приобретение загородной усадьбы бережливый бургомистр откладывал и откладывал. Жена скончалась, так и не дождавшись покупки: название Анненхоф было присвоено «даче» в ее память посмертно.

Зато Луиза фон Штайнхаль у горожан на слуху. Хотя из проезжающих ежедневно по улице Луизе мало кто догадывается, что своим именем она обязана летнему поместью Луизенталь, приобретенному вдовой барона фон Штайнхаля в 1791 году.

Примечательно, что покупательница сама решила увековечить в названии «дачи» свое имя. Кто знает, не этот ли беспрецедентный шаг спас улицу от переименования: в двадцатые годы ее предлагали назвать в честь… героини национального эпоса — Линды.

Единственная, пожалуй, загородная усадьба, и по сей день хорошо известная таллинцам под своим, хотя и видоизмененным, именем — Мариенберг, теперешняя Маарьямяги: здесь расположен филиал Исторического музея, в котором хоть раз в жизни горожане бывают.

В переводе — что с немецкого языка, что с эстонского — топоним этот означает «гора Марии». Вопрос только — какой именно Марии: это имя одновременно носили и жена, и дочь графа Анатолия Орлова-Давыдова, купившего себе ревельскую «дачу» в 1873 году.

Если быть совсем точным, шталмейстер его императорского величества рискнул приобрести промышленные предприятия: комплекс построек бывшей сахарной мануфактуры, впоследствии успевших побыть спиртовой и крахмальной фабрикой.

Развивать производство высокопоставленный петербургский царедворец не планировал: его в первую очередь прельщал открывающийся с фабричного двора вид на Ревельскую бухту с рисующимся вдали силуэтом городских башен и шпилей. Не иначе, именно он вдохновил нового владельца недвижимости перестроить производственные корпуса в уютный «замок», решенный в духе неоготической архитектуры — со ступенчатым фронтоном и зубчатой «дозорной» башней.

Возможно, именно облик усадьбы Орлова-Давыдова послужил основой легенды, точнее — заблуждения, время от времени встречающегося на страницах газет и путеводителей столетней давности. Дескать, граф «возродил» средневековый топоним: Мариенберг якобы носил это название еще во времена католичества, когда Деву Марию почитали покровительницей всех Ливонских земель.

Версия звучит красиво, да только возрождать владельцу усадьбы было нечего: в купчей недвижимость зовется Цукерберг — Сахарная горка. До того холм звали Штрейтберг — Гора поединка. Последнее содержит намек на вооруженную стычку времен Ливонской войны: в 1558 году отряд Братства Черноголовых столкнулся где-то по дороге в Пирита с разъездом московитов.

Подлинной же «Мариинской горой» в средневековом Ревеле мог бы быть холм Тоомпеа. Хотя название это он и не носил, здесь располагался и собор, посвященный Деве Марии, и Мариинская гильдия.

Единственный в Средние века общественный колодец на территории Верхнего города назывался Мариинским — под защиту матери Иисуса источник воды был передан для пущей надежности.

Впрочем, к именам жен ревельских обывателей, запечатленным в названиях летних усадеб, это отношения уже не имеет.

…Жаркий летний вечер — никто, правда, не может сейчас уже сказать, какого точно года — запомнился ревельским обывателям надолго. В парке загородной усадьбы Левенру, славной своим кегельбаном, кондитерской, заведением минеральных вод, а пуще всего — павильоном для бальных танцев, случилось чрезвычайное происшествие.

Некий щеголеватый морской офицер осмелился пригласить на танец даму, явившуюся на бал с ремесленным подмастерьем: надо сказать, хозяин радушно позволял посещать свою «дачу» всем, лишь бы только одеты те были прилично. Кавалер ответил военному дерзко, офицер схватился за шпагу, ремесленник взял в руки увесистое кресло… Кто кого ударил первым — за давностью лет уже и не упомнишь. Да только вызванный из города медик констатировал две смерти разом.

Именно это печальное событие, по мнению публицистов конца XIX века, ознаменовало собой закат некогда популярнейшего у горожан места загородного отдыха. А следом — и всей традиции благоустройства летних усадеб.

Понято, что это — не более чем легенда: то же поместье Левенру было выкуплено у былых владельцев купцом Фридрихом Нольте и превращено в мануфактуру по изготовлению уксуса, селитры, краски и, внезапно… шоколада уже в 1804 году.

Скорее всего, интерес к далеким предкам последующих «дач» начал угасать после того, как горожане открыли для себя прелесть морских купаний: большинство летних усадеб располагалось достаточно далеко от побережья.

В условиях зарождения капиталистической экономики преобразовать былые места отдыха в приносящие доход предприятия оказалось банально выгоднее — «дуэль» офицера с подмастерьем тут вовсе ни при чем.

К началу двадцатого столетия практика присвоения загородным усадьбам женских имен в Таллине полностью угасла. В отличие, например, от Пярну, где она дожила чуть ли не до Второй мировой войны.

Суждено ли красивой традиции возродиться еще раз? Делать какие-либо прогнозы трудно. Но если таллинские мужья любят своих жен не меньше, чем двести лет тому назад, шанс имеется.

Усадьбы Маарьямяги и Анненхоф расположены по пути или же в самом районе Пирита, Климентиненталь — на обрыве над парком Кадриорг; Луизенталь — практически в самом центре современного Таллина.

Однако абсолютное большинство предшественников нынешних дач располагались к юго-западу от городских стен — вдоль нынешних улиц Эндла, Тонди, Мустамяэ теэ: на территории района, называющегося Кристийне.

Историческое его имя — Кристиненталь: долина Кристины. Среди горожан-эстонцев бытовал топоним «Кристинеский покос», что, собственно, соответствовало истине: еще и в конце позапрошлого века здесь косили сено, заготавливая на зиму фураж.

Покос площадью в добрых четыреста с лишним гектаров долгие годы был камнем преткновения в земельных спорах между городской общиной и наместником замка Тоомпеа — каждый считал его своим исконным владением и отдавать соседу не хотел.

Конфликт, тянувшийся едва ли не через все Средневековье, удалось разрешить лишь в середине семнадцатого столетия: трехлетняя тяжба в надворном суде Стокгольма волей правящей королевы Кристины была благополучно разрешена в пользу таллинцев.