Е. Устиев - У истоков Золотой реки
Ехавший навстречу эвен также придерживал своих оленей, а затем отвернул с ними в сторону, чтобы не столкнуться с собачьими упряжками.
Передав свой остол, Макар подошел к встречному. Вскоре он помахал рукой.
— Вот он говорит, — сказал он подошедшему Цареградско-му, — русских сам не встретил. Однако охотники из Таскана видели шесть русских, два плота на Колыме у Среднекана.
— Когда это было?!
— Осенью, еще снег не шел.
— А что они там делали? Макар еще поговорил с эвеном.
— Груз сняли, две ночи ночевали на Колыме, а потом взяли, сколько могли, вещи и пошли вверх по Среднекану.
Итак, внутреннее убеждение не обмануло: Билибин и его спутники не утонули! Но вдруг здесь какая-нибудь неточность или эвен что-нибудь путает? Цареградский предложил сделать небольшую остановку и попить чаю. Он надеялся услышать какие-нибудь новые подробности о своих товарищах. В тепле и за чаем эвен мог оказаться более разговорчивым.
Быстро привязали собак, растянули палатку, покрыли в ней снег ветками лиственницы, разожгли печурку, натаяли в котелке снег и в ожидании чая снова принялись расспрашивать эвена. Однако он мог лишь повторить уже известное. Ни примет русских на Среднекане, ни тем более их имен он не знал.
За чаем выяснилось, что эвен едет в долину реки Талой, где находится его кочевье; эта река никогда не замерзает из-за вливающихся в нее горячих источников.
— Очень горячий вода, — рассказывал он, — из земли, как кипяток, идет. Пей нельзя, надо подожди, пока немного холодный будет.
Цареградский впервые услышал об этом источнике и решил посетить его при первой возможности. Пока Макар, Казанли, каюры и их гость с наслаждением тянули обжигающе горячий и крепкий чай, он размышлял, следует ли им продолжать эту трудную и долгую поездку вдоль рек, раз прямая надобность в ней отпала. Ведь Билибин не погиб. Следы его обнаружены на Среднекане. Следовательно, и ему нужно поспешить туда же, и притом по самому короткому пути — через перевалы. — Товарищи, — сказал он после чаепития, — раз с Билибиным все в порядке, нам незачем ехать кружным путем по Бахапче. Сейчас возвратимся на Эликчан.
По уже проторенной дороге собаки бежали гораздо веселее. Но вечером произошло неожиданное. Перед сном к нему в палатку пришли Медов и все остальные каюры.
— Собачкам корму мало, — сказал Медов. — Ты взял шибко много груз экспедиции. Вот они говорят, собачки помирай будут. Что делать станем?
— Как что делать? Придем на Среднекан, они вернутся обратно в Олу.
— Нет. Юколы совсем мало осталось, обратно дорогу не хватит, — решительно заявил проводник. — Люди помирай, собаки помирай. Так нельзя!
— Что же делать? — растерялся при этом неожиданном обороте событий Цареградский. — Я не могу отпустить вас с полдороги. Ты же знаешь, Макар, как мне необходимо поскорее попасть на Среднекан!
— Поедешь на оленях, — невозмутимо продолжал Медов. — Сейчас приедет Михаил, тридцать нарты. Олени ничего не боись, корм сами под снегом берут. Все твой вещи Михаил однако хорошо везет.
Действительно, большой олений транспорт Александрова должен был пройти через Эликчан в ближайшие дни. Он вышел из Олы дня через два после них и, следовательно, был уже на подходе. Но все-таки Цареградскому очень не хотелось расставаться с собаками,
— Но как же вы, товарищи, так плохо рассчитали с кормом? — обратился он к сидевшим на корточках каюрам. — Ведь договаривались же ехать до Среднекана! А если бы мы вчера не встретили кочевника? Ехали бы?
Каюры все разом зашумели.
— Они говори, — перевел Макар, — поехали помогать. Сейчас
Билибин помогать не надо. Все хорошо. Зачем собаки пропадай, коли не надо!
В рассуждениях якутов была логика. Они отправились в дальний путь из человеколюбия и по чрезвычайным обстоятельствам. На том же основании они взяли с собой голодный паек сушеной рыбы — юколы, перегрузив нарты продовольствием и одеждой для билибинского отряда. Сейчас тревога рассеялась. Зачем же рисковать жизнью собак, а может быть и людей? Цареградский согласился с этим. Повеселевшие каюры пошли спать.
Через несколько дней действительно подошел олений транспорт, и Цареградский вместе с Казанли и рабочими выехал на Среднекан. Это и в самом деле оказался более надежный, хотя и менее быстрый способ передвижения.
Днем раньше, с первой партией оленей, вышли к Среднекану Бертин и доктор Переяслов.
Кипящий источник
Путь вел сперва по Малтану. Ближе к вечеру сильно растянувшаяся оленья цепочка свернула в небольшой правый приток и, перевалив через очень крутой и узкий гребень, спустилась в один из притоков реки Талой. Вскоре они уже ехали по довольно широкой и плоской долине. Талая резко отличалась от всех других рек этого района. Посередине реки дымились не схваченные морозом большие участки воды. Они резко чернели на снежном фоне и казались удивительными при пятидесятиградусном морозе. Над рекой высоко поднимался, слегка колеблясь под ветром, густой туман.
— Горячий вода! — сказал, указывая рукою вдаль, Александров.
— Где вода, далеко? — спросил Цареградский.
— Нет, скоро приедем.
В сумерках они остановились на ночевку, так, впрочем, и не добравшись до места.
Вечером за ужином Александров объявил, что здесь будет дневка и отдых оленям.
Оказывается, он всегда останавливался у Тальского минерального источника по пути из Олы на Колыму, куда ежегодно возил муку, соль и другие продукты местным жителям.
— Руки боли, ноги боли, — говорил он, показывая суставы. — Горячий вода очень хорошо помогай!
Дальше выяснилось, что он не только принимал горячие ванны, но и брал оттуда минеральную грязь, которую затем прикладывал дома к больным суставам.
Известие об источнике заинтересовало Цареградского. Вулканическая обстановка, о которой можно было судить по белым туфам и лавам на крутых склонах долины, вполне допускала появление горячих вод. Ему очень хотелось увидеть, как раз в дни лютых морозов, бьющую из недр, нагретую вулканическим теплом поду.
Утром на трех нартах они выехали к источнику, прихватив с собой лыжи, запас еды и палатку. Источник находился примерно в трех километрах от лагеря, за небольшой ледниковой мореной.
Уже издали Цареградский увидел, что они приближаются к какому-то необыкновенному месту. Прежде всего поразителен был сам ручей, вдоль которого они ехали. Он был живой и бурлил, как летом. Прозрачная, как темное стекло, вода скакала с камня на камень и весело шумела. Померещились даже темные плавники метнувшихся в сторону хариусов. Он попробовал воду рукой. Разумеется, холодная, но все же теплее окружающего воздуха градусов на сорок — сорок пять!
