Георгий Тушкан - Разведчики Зеленой страны
VII
Это случилось так. Обе бригады выделили сборщиков, очистщиков, сортировщиков, сушильщиков. Мало было стряхнуть орех с ветки — его надо было очистить от зеленой кожуры, а весь урожай взвесить и записать. Очищенные орехи надлежало рассортировать, и было вовсе не просто разделить орехи на четыре сорта по величине.
У каждой бригады был свой лагерь. Искандер ушел ночевать в Зеленую лабораторию. Ночью Топс, лежавший рядом с сушилкой, проснулся от того, что его кто-то задел по лицу. Это мог нечаянно сделать во сне Ромка, и Топс заснул. Вскоре его опять кто-то разбудил.
— Что надо? — сердито крикнул Топс.
Никто не ответил. Топс подождал и заснул. Разбуженный в третий раз, он рассердился, сел и, услышав шорох, закричал:
— Кто там? Что надо?
От его крика проснулся Ромка. Они долго всматривались в темноту, но ничего не заметили.
Утром Ромка обнаружил, что часть орехов, лежавших на сушилке, пропала, причем больше всего пропало самых крупных, отборных. Гномик, инспектор качества, напустился на Ромку за плохую организацию хранения. Ромка сослался на Топса, спавшего возле постила.
— Это Степка приходил и взял орехи, — сейчас же решил Топс.
Гномик усомнился в этом, ссылаясь на ночную тьму.
— Мы жгли костры? — напомнил Ромка. Оказалось, что Степка появлялся и у Пети Петухова. Он никого не тронул, но часть орехов взял, и тоже самых лучших.
— Эх, жаль, не поймали вора! — сетовал Ромка. Искандеру решили о Степке не говорить, чтобы он не помешал рассчитаться со Степкой, если тот появится опять.
Утром бригада Ромки завтракала орехами и медом. Бригада Пети Петухова ела мясо, хлеб, мед и орехи. Топс завтракал с этой бригадой. Он должен был срочно провести почвенное исследование. Днем Топс рыл ямы, определял «мощность горизонтов» и описание их диктовал Гномику. Тот записывал в тетрадь.
Опять весь день ребята лазили по деревьям, собирали орехи, взвешивали, очищали, сортировали, укладывали для просушки. Ромка и Петух требовали от пионеров, чтобы они собирали орехи так, чтобы ни одной веточки не сбить, так, чтобы ни одного ореха не осталось.
— А если орех висит где-то высоко-высоко, на верхушке? Лезешь, как на небоскреб! — говорил «верхолаз» Марлен, такой же ловкий, как Темир.
Марлен влезал на верхушку самых высоких деревьев и оттуда кричал вниз изумленным слушателям:
— Весь край вижу! Люда со своими ребятами — на пасеке, пионеры с Гюльнарой — на том склоне горы. Слышу, как орлы кричат!
— А Степки не видно? — спрашивал Ромка.
— Пока не вижу!
И во вторую ночь пропала часть самых крупных орехов. Ромка назначил часовых, но те проспали. Ромка неистовствовал.
Василия Александровича, проходившего в сумерках по ореховому лесу, где работала бригада Пети, чуть не избили, накинув на голову что-то темное, но во-время «опознали», освободили и долго извинялись «за ошибку», но так и не признались, кого они хотели поймать.
— Это не Степкина работа, — сказал Ромка своей бригаде, внимательно осмотрев сушилку. — Ну скажите, ну зачем ему приходить каждую ночь за орехами? Может быть, это кто-нибудь из наших «соседей», друг Степки? Пока молчите, но следите внимательно.
— Эй ты, чего там крутишься? — Таким злым окриком Петух встретил появление Ромки в их лагере возле сушилки, где Ромка хотел опознать «свои» орехи.
— Смотрю, кто больше собрал, кто выйдет победителем, — сказал Ромка заранее подготовленную фразу и ушел в полном убеждении, что это сделал кто-то из «петухов».
Так он и сказал Гномику, требуя, чтобы тот сейчас же обнаружил на сушилке у Петуха украденные орехи «по внешним признакам». Но это оказалось невозможным. Ромка и Гномик поссорились.
На четвертую ночь Ромка не спал. Он подождал, пока все заснут, и сел возле дерева. Было темно. Вскоре Ромка услышал шорох. Кто-то брал орехи. Ромка, стараясь не дышать, пополз в сторону шума. Вор, задевая сухие листья, отправился восвояси, в сторону лагеря бригады Петуха. Ромка крадучись двинулся в погоню. Вора он заметил около толстого дерева. Ромка не стал раздумывать, кто сильнее. Он бросился, «как тигр», на противника и, сбив его с ног, громко позвал своих. Вор тоже кричал и звал. Прибежали встревоженные пионеры. Разожгли огонь. Ромка держал Петуха.
— Ты крал орехи! — заорал Ромка.
— Нет, ты у нас крал! — ответил Петух.
Взаимные обвинения сыпались градом, грозя разрушить не только дружбу, но и работу по облагораживанию лесов. Роман первый это понял.
— Кончили! — закричал он. — Все марш спать!.. Пойдем поговорим! — позвал он Петуха.
Пионеры, громко обсуждая случившееся, пошли спать.
VIII
— Скажи своим, чтобы не брали, — скороговоркой начал Ромка (так он всегда говорил, когда волновался). — О наших пионерских делах пишут в газетах, призывают брать с нас пример, и вдруг такой позор. Это ужасно! Ну пойми, что это просто ужасно!
— Значит, твои не тащили у нас? — сказал Петух.
— Что ты! Конечно, нет! — горячо ответил Ромка. — Сначала я думал, это Степкины дела…
— И я думал. Но зачем ему приходить каждую ночь…
— И я так подумал, — признался Ромка.
— А может быть, он решил нас поссорить?
— Тоже может быть. Но если он это делает, то через своих ребят.
— Я своих знаю. Один раз нас Степка обманул, это правда, но в другой раз это ему не удастся. Знаешь, Ромка, давай это дело замнем. Я предупрежу своих, ты следи за своими, и все будет в порядке, никто не узнает, вроде как бы ничего и не было. Парторг колхоза тетя Слу обещала вручить лучшей бригаде переходящее знамя и подарки, а тут, понимаешь, такое дело!
— Еще бы! — отозвался Ромка и задумался.
— Ну? — нетерпеливо крикнул Петя.
Вначале предложение «замять» понравилось Ромке… Но Роман уже не был тем Ромкой, каким он выехал на мотоцикле из Джелал-Буйнака. Тот обязательно бы согласился, а этот Ромка не мог…
— Знаешь что? — Ромка дружески взял Петуха за руку. — Разве дело только в славе? Ведь беда в том, что среди пионеров есть кто-то, кто ведет себя не как подобает пионеру. Мы скроем, и вор останется среди нас с пионерским галстуком на шее. Чтобы скрыть, надо других заставить соврать. И вот мы, бригадиры, будем учить врать… Лучше обсудим все это на пионерском костре… Как думаешь?
Петя Петухов смутился. Уж очень ему не хотелось опять стать на позорище перед лицом всех пионеров после столь памятного события со Степкой.
— Какое же здесь позорище, — убеждал Роман, — критиковать то плохое, что у нас происходит? Критика и самокритика — великое дело. Так пишут во всех газетах.
