Вавилонская башня - Эвелин Кленгель-Брандт
Вавилонская башня, являвшаяся первоначально одной из главных целей всего предприятия, постепенно отступила на задний план, и даже сегодня далеко не на все вопросы, связанные с нею, можно получить исчерпывающий ответ.
Бирс Нимруд
Еще в 1901 году Роберт Кольдевей приступил к кратковременным раскопкам развалин на городище Бирс Нимруд (древн. Борсиппа), так часто ошибочно принимавшихся за остатки Вавилонской башни. До Кольдевея здесь уже копали другие археологи, в частности Роулинсон и Хормузд Рассам, расчистившие часть зданий на участке вокруг Башни. Кольдевей занимался раскопками в Борсиппе параллельно со своим грандиозным предприятием в Вавилоне; естественно, что ему не хватало ни сил, ни средств, чтобы оставаться здесь долго. Вальтер Андрэ, помогавший Кольдевею в этой работе, позже писал: «Мы называли раскопки в Борсиппе «романтическими». Кольдевей разбил палаточный лагерь наверху, на развалинах храма, у самой стены Башни. А внизу, между рукавами Евфрата, Хилле и Хиндие, раскинулась затопленная равнина; блуждая над ней, взгляд упирался в мощные культовые сооружения храма, чьи невиданно толстые красные стены будто сохранили отсвет некогда бушевавшего здесь разрушительного пожара. Около палаток круто поднимался вверх сложенный из кирпича откос храмовой башни, а с ее вершины грозили обрушиться темные кирпичные глыбы; рядом громоздились, достигая двадцатиметровой высоты, башнеобразные остатки массивной оболочки, представлявшие собой самую высокую точку не только во всей округе, но и во всей стране. Здесь многое казалось загадочным и таинственным»{12}. Изыскания позволили установить границы храмовых комплексов, но затем, как писал Андрэ, было решено приостановить эти побочные раскопки в надежде продолжить их в дальнейшем в более широком масштабе. Однако это намерение осталось неосуществленным.
Раскопки такого большого города, как Вавилон, к тому же обитаемого на протяжении тысячелетий, — очень трудная и не выполнимая до конца задача. Когда Роберту Кольдевею из-за вторжения англичан в Ирак пришлось в 1917 году прекратить свою деятельность, он подвел следующий итог: «Удалось осилить лишь около половины всего необходимого, или, вернее сказать, желательного, объема работ, хотя ежедневно как летом, так и зимой трудилось до 200–250 рабочих»{13}.
На фоне обширных знаний по истории, жизни и искусству древности, приобретенных именно благодаря раскопкам Роберта Кольдевея, вопросы, оставшиеся открытыми, разные сомнения и проблемы занимают не так уж много места. Их разрешение должно стать делом современной науки и науки будущего.
ОТ ТЕРРАСЫ К СТУПЕНЧАТОЙ БАШНЕ
Вавилонская башня не была, как думали прежде, неповторимым сооружением, единственным в своем роде. Она скорее является завершением длительного процесса развития. К такому выводу привели тщательные исследования в области археологии, письменных памятников и истории. Тем самым мы приобретаем право решать многие вопросы, относящиеся к Вавилонской башне, с привлечением аналогичных или подобных ей построек.
Почитание естественных сил, страх перед ними и желание на них повлиять так же стары, как само человечество. На заре человеческого развития молитвы к сверхъестественным силам возносились либо под открытым небом, либо в пещерах, либо в других удобных местах, но затем для этой цели начали создавать специальные постройки. В интересующем нас ареале к IV тысячелетию до нашей эры такого рода постройки не только уже давно существовали, но и дифференцировались по своему назначению и степени важности. В ту пору население Южной Месопотамии, то есть древнего Шумера, находилось на стадии перехода от первобытного общества к обществу классовому и к государственным образованиям. В ходе социально-экономических процессов менялись и религиозные представления, вызывая необходимость появления все более выразительных форм культовых сооружений.
Характер построек определялся прежде всего имевшимся в наличии местным строительным материалом. Южная Месопотамия бедна сырьевыми ресурсами. Здесь почти отсутствовала древесина и совершенно не было строительного камня. Зато страна обладала в изобилии глиной и тростником. Поэтому именно глина и тростник на протяжении тысячелетий определяли внешний вид месопотамской архитектуры и ее характерные формы. Если отвлечься от архитектурных деталей, то в Южной Месопотамии и, с некоторыми ограничениями, в соседних с нею областях нужно различать две категории построек, сформировавшихся в IV тысячелетии. Одна представляет собой храм, построенный на ровном участке и называемый археологами «нижним храмом», другая — храм, возведенный на террасе, или «верхний храм». Последний считается исходной формой развития храмовой башни. Благодаря данным раскопок мы можем показать это развитие на нескольких характерных примерах.
Храмовые террасы в Южной Месопотамии
К наиболее ранним культовым сооружениям Южной Месопотамии принадлежит ряд построек из сырцового кирпича, найденных в городе Эриду[5]. При раскопках святилища, на протяжении веков возобновлявшегося на одном и том же месте, здесь удалось раскрыть и самые нижние его слои. Выяснилось, что первые постройки, возникшие еще в V тысячелетии до нашей эры, были возведены не на возвышении, а на ровной местности. Но при каждом последующем возобновлении площадка, на которой возводилась постройка, оказывалась выше прежней, так что в конце концов образовалась терраса. До сих пор не удается окончательно установить, как возникали террасы в дальнейшем — в результате целенаправленных действий или как непредвиденный результат перестроек на старом месте, поверх утрамбованных обломков предыдущего сооружения. Как бы то ни было, к концу
