Григорий Тёмкин - Удивительные донумы
Автострады — а их к морю направляются две: одна через Хомс, другая через Халеб — взбираются на полуторакилометровый хребет Ансария, веселым серпантином скатываются вниз, к приморскому шоссе, и оставляют путника па классическом перепутье. Правда, сирийский отпускник мало чем напоминает понурого всадника с нерешительно опущенным копьем и на дорожном указателе с арабским и английским текстом не сидит угрюмая голодная ворона, а варианты «направо поедешь…» и «налево поедешь…» отнюдь не чреваты малоприятными перспективами, как в русской былине, а, напротив, и слева и справа сулят беззаботные курортные радости.
Инженер-ирригатор из Халеба Салех Сальман, например, доехав до приморской развилки, уже который год поворачивает налево. Оставляет позади лежащие вдоль моря белые кварталы Латакии, минует портовый город Банияс и, не доезжая нескольких километров до Тартуса, спускается в одно из многочисленных «шале». К услугам отдыхающих здесь и небольшие коттеджи, и палатки, натянутые меж низкорослых пушистых сосен; желающие могут получить напрокат любой инвентарь — от не знающего государственных границ резинового крокодила до посуды и примуса.
— А море, какое там море! — рассказывает о только что проведенном отпуске Салех. — Представляешь, черный песок, черные скалы — вода от этого кажется темно-темно-синей!
Салех старается меня убедить, что лучше облюбованного им места не найти на всем побережье. На мой взгляд, хоть черный песок и красив, обычный, белый, несравненно лучше, но я поддакиваю, соглашаюсь. Я отлично понимаю, почему мой знакомый из года в год ездит в кемпинг, а не останавливается на сияющих кварцевых песках латакийских курортов, куда как ближе расположенных от его родного Халеба.
Салеху 32 года, семь лет назад он получил диплом инженера и с тех пор работает в государственной компании ис освоению земель. На службе он пользуется авторитетом, заработная плата у него почти «потолочная» — 2 тысячи сирийских фунтов. И все же курорты Латакии, где шале — отдельный домик типа финского — стоит от 300 до 500 сирийских фунтов в сутки, ему не по карману.
Бизнесмен широкого размаха Аднан Наджиб, представляющий в Сирии интересы ряда западных фирм, — мультимиллионер. Когда он решает отдохнуть на сирийском Средиземноморском побережье, то не раздумывая останавливается в четырехзвездном отеле «Меридиан» в Латакии, где сервис обеспечивается по самому что ни на есть высшему разряду.
Мне доводилось бывать на богатом частном пляже в Латакии Cote d’Azur («Лазурный берег»). Владелец курортного комплекса, демонстрируя свою поддержку советско-сирийской дружбе, позволил специалистам из СССР, работающим в Сирии, отдыхать на его пляже бесплатно и когда угодно. По сравнению с муниципальным пляжем за проволочной сеткой, вибрирующей от тысячеголосой толпы, «Лазурный берег» — оазис отдохновения. Здесь можно спокойно посидеть под грибком, сыграть партию-другую в нарды, игру, именуемую здесь «шиш-беш», послушать музыку, заказать прохладительные напитки, а главное, не рискуя в толчее пасть жертвой чьих-то локтей, зайти по пояс в море, благополучно окунуться и вернуться с сознанием важности совершенного на мягкий, удобный шезлонг. Странное дело: на утомительно пологих средиземноморских пляжах, в прибрежных водах, в которых утонуть даже при сильном желании — дело непростое из-за большой плотности воды, выталкивающей тело, как пробку, и позволяющей лежать на поверхности без всяких усилий, — даже в таких идеальных с точки зрения спасения утопающих условиях сирийцы дальше чем на десять-пятнадцать метров от берега не заплывают. Лишь расшалившийся подросток отплывет иной раз подальше и нырнет, что приводит в ужас перепуганных родителей, которые бросаются спасать его — не вплавь, разумеется, а на аквапеде. Водные виды спорта в Сирии вообще не очень популярны: редко заметишь в море катер, влекущий за собой бронзовокожего любителя водных лыж, или белый парус яхты, или хотя бы столь привычного для наших берегов рыболова с удочкой. Когда есть возможность, сирийцы предпочитают наслаждаться Средиземным морем вдумчиво, спокойно, без лишней суеты и брызг. Они слишком уж свыклись со своим морем, сроднились с ним, понимая, что их дружбе с ним много тысяч лет. Если считать сирийцев потомками тех, кто первыми обосновался на побережье, то этой дружбе не менее шести тысяч лет. Она началась тогда, когда не было еще Палестины и Финикии, а восточносредиземноморские территории составляли часть большой страны Ханаан. Те ханаанеи, которые вели торговлю с греками, от греков же и получили название «финикийцы» — «пурпурно-красные», по названию ткани, которой Ханаан славился на все Средиземноморье.
О том, что уже в III тысячелетии ханаанеи имели высокую материальную культуру, свидетельствуют многие исторические документы и археологические находки. Так, раскопки неподалеку от Латакии показали, что ханаанеи овладели секретами закаливания железа и получения сплавов. Начиная с XXI века до н. э. в течение почти девяти веков они оставались непревзойденными мастерами медных и бронзовых дел.
Всему древнему миру были известны «ткани из Ханаана», и прежде всего ткань, окрашенная пурпуром. Этот природный краситель содержится в железах брюхоногих моллюсков семейства иглянок. Чтобы получить несколько капель красителя, приходилось перерабатывать буквально тонны моллюсков. Естественно, любая одежда, скажем туника, окрашенная пурпуром, стоила целое состояние. Пурпурными нарядами гордились Елена Троянская и египетская царица Клеопатра, в пурпурные одеяния по самым торжественным случаям облачались римские императоры. Пурпурный цвет как символ власти и по сей день включается в одежды православных патриархов и кардиналов Римской католической церкви.
Территория Финикии, позже с другими восточносредиземноморскими землями получившая от греков название Леванта[15], занимала значительную часть морского побережья сегодняшних Ливана и Сирии и простиралась от Арадуса на севере до Гублы, Сидона и Тира на юге. Мы говорим «Финикия», однако следует понимать, что цельного государства в современном понимании этого слова не было. Политическое устройство Финикии не отличались большой сложностью и представляло собой цепочку городов-государств, связанных главным образом общим языком и торговыми отношениями. Правда, иногда какой-нибудь из таких городов начинал чувствовать, что ему тесно в границах собственной крепостной стены, тогда он собирал войско и отправлялся показывать соседу свою силу. После чего, в случае поражения, сам подпадал под власть победителя, если же кампания проходила удачно, приобретал вынужденного союзника. Одним из самых могущественных средиземноморских городов был Угарит, к середине XVI века до н. э. распространивший свое влияние не только на города побережья, но и в глубь материка.
