Виталий Олейниченко - Красное золото
Ирэн, как оказалось, жила совсем недалеко от меня, всего в нескольких кварталах. Мы проехали мимо моего дома, темного и тихого — я с тоской взирал на слепые окна — и свернули во дворы. Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее Лелек нервничал, беспрестанно склонялся вперед, словно проверял, правильно ли мы едем, и бездумно мял в пальцах нераспечатанный конверт.
— Давай подержу, порвешь ведь, — предложил я и он послушно отдал мне послание.
Машина остановилась. Мишель расплатился с водителем (…Может, мне вас подождать, а? Мне нетрудно… Да нет, спасибо, мы уже приехали…) и зеленая колымага, мигнув на прощанье габаритными огнями, укатила за угол дома.
Лелек с Мишей вбежали в подъезд и мы с Верочкой тут же принялись целоваться. Потом она убрала (с явной неохотой) мои вожделеющие грабки с отдельных частей своего тела и, поправляя сбившуюся прическу, поинтересовалась:
— Куда мы теперь?
— Мы поедем на дачу к однойприятной девушке, Мишиной знакомой, и проведем там несколько дней. Сколько именно — я не знаю, по обстоятельствам…
— Ой, какой смешной зайчик! — перебивая, воскликнула Вера и взяла у меня затрепанный Лелеком конверт.
Зайчик смешной, надо же… Как первоклашка, право слово.
Я отобрал у нее конверт. И правда смешной, с барабаном, как на рекламе батареек. А адреса нет… Адреса нет?!
Я, ни секунды не размышляя, рванул податливую бумагу и судорожно дернул из обрывков конверта мятый листок бумаги.
«Виктор,
Приезжай в гости. Ирина уже приехала. Лишних не бери. Все кто надо уже здеся.
Твои друзья».
И схема: трасса, поворот, несколько дач на больших участках, все прост и понятно. И прокурор не придерется… А непосвященный не догадается…
То, что могло случиться с Верочкой, случилось с Ирэн. Все друзья ее Ирэн зовут, а не Ирина. А раз Ирина — значит, не друзья. А Виктор — это, стало быть, Лелек…
Ребята вышли из подъезда мрачнее тучи. Лелек нервно закурил, держа сигарету подрагивающими пальцами, а Миша подошел к нам и, глядя в землю, сказал:
— Чертовщина какая-то. Ирэн вторую ночь дома нет. Мы там долбились, долбились, вышла соседка, сначала ругалась, потом поняла. Рассказала, что Анна Тихоновна утром к ней прибежала, в слезах вся, говорит: Ирочка пропала. И не звонила. А вчера днем какие-то кабаны приходили, ее искали… В общем, Анну Тихоновну «скорая» увезла, подозрение на инфаркт. А где Ирэн — никто не знает.
— Я знаю…
Охрипший голос, казалось, принадлежал не мне. Лелек мгновенно подскочил к нам и я протянул ему исполненную корявыми печатными буквами записку.
— Вот и досмеялись, прочитав, севшим голосом сказал Мишель и вздохнул…
Вова гнал джип, торопясь успеть на «третью дачу» до приезда «фраеров». Он не сомневался, что те, получив послание, тут же бросились спасать эту никчемную сучку. Причем всем скопом. Чего он, Вова Большой, и добивался. Но сейчас — ночь, пока они еще извозчика поймают, да и не любой еще согласится везти за город компанию из четырех человек мужского пола. Пусть и «лохов». Так что он вполне может успеть до из приезда и организовать встречу по высшему разряду. В Лешем Вова не сомневался, тот был зол на «фраеров» за свою пробитую бутылкой голову и «мочить» их будет конкретно, но присутствовать при этом самолично как-то спокойнее. Да и за «братву», в тайге невесть за что полегшую, надо расчет дать…
Замечтавшийся бригадир погнал на красный свет и не заметил, что наперерез ему выскочила, как чертик из табакерки, древняя 21-я «Волга». Удар бросил Вову на ветровое стекло, в голове Сверхновой взорвалась молния, а потом пришла тьма…
Разумеется, внедорожник был оснащен «подушкой безопасности», но однажды ей уже довелось спасти Вовину грудную клетку от грубого соприкосновения с «баранкой». Он тогда срезал белый раздутый пузырь, а поставить новый все как-то недосуг было…
Добротная, сработанная на века старушка-«Волга» пострадала куда меньше «бандитского танка», так, крыло в «гармошку», да бампер отскочил (фары — не в счет). Из машины вылез дедок под семьдесят, мелкими опасливыми шажками приблизился к джипу и, заранее поеживаясь, заглянул внутрь. Увиденное произвело на дедка действие прямо-таки магическое: плечи его расправились, глаза засверкали и даже грудь выпятилась колесом. Он мстительно пнул «японца» по лакированному боку и торжествующим дискантом выкрикнул:
— Пристегиваться надоть, коз-зел!
Тут ему показалось, что раненый зашевелился. В мгновение ока дедок оказался в салоне «Волги», подергал немощной лапкой ручку скоростей и, подсвечивая себе уцелевшей фарой, дал деру…
— Миша, Ростик, если вы не поедете со мной, я поеду один!
— Никуда ты один не поедешь! Убьют тебя там, и дело с концом! — орал Михаил. Орали все, потому что все были на грани истерики. — Сам окочуришься и ее не спасешь!
Лелек с окаменевшим лицом шел к трассе не разбирая дороги, один раз чуть не упал, за что-то запнувшись, но даже этого, кажется, не заметил. Миша широко шагал с ним рядом и, жестикулируя правой рукой, что-то пытался ему втолковать, что-то о какой-то помощи, о выкупе каком-то, о чем-то еще — я не мог разобрать, хотя шел сразу за ними. Было впечатление, что начисто атрофировались все чувства, сознание фиксировало лишь обрывки — какие-то огоньки, звуки какие-то непонятные, то ли стук подошв, то ли стук сердца, и почему-то — боль в скулах…
— Хорошо! — сказал вдруг резко Миша и остановился. — Едем!
Лелек пошел медленнее, потом тоже остановился и повернулся к нам.
— Ростик, отправь Веру домой, — приказал Михаил, но я не успел ничего ответить, потому что Вера ответила сама почти Мишиными словами:
— Никуда я без вас не пойду! То есть… — она, казалось, замешкалась, но лишь на секунду, — то есть, я еду с вами, и точка. Ирэн, между прочим, и моя подруга тоже!
Она стояла возле меня, сжав тонкие кулачки, лицо — белое, ни кровинки, и было ясно, что действительно никуда она не уйдет. Уцепится, если что, волоком тащиться будут, а не уйдет… Сейчас я был готов умереть за нее. Кто-то из великих правильно сказал: «Нетрудно умереть за женщину. Трудно найти такую женщину, за которую можно умереть». Я, кажется, нашел.
Миша, похоже, тоже понял, что от Верочки нам не избавиться, махнул рукой и сказал, обращаясь ко мне:
— Ты только там ее в кусты какие-нибудь спрячь, что ли…
…Сознание медленно выплывало из небытия. Вова покрутил головой, растирая кровь по ветровому стеклу, и замычал. Потом он медленно откинулся назад, на подголовник, и посидел так еще несколько минут, переживая острый приступ пульсирующей боли. Правой рукой он нашарил между кресел початую бутылку минералки, скрюченные пальцы соскальзывали с пластикового колпачка, но все же ему удалось открутить неподатливую пробку и, медленно подняв руку, он вылил содержимое бутылки себе на голову.
