Николай Агаянц - Поединок. Выпуск 2
— Проверили... — перебил Воронов. — И потому, чтобы не пришлось мне вас больше прерывать, хочу попросить отвечать только тогда и на те вопросы, которые я вам задаю.
— Это что, допрос? — слегка побледнев, спросил Чуев.
— Да, — как можно жестче ответил Воронов.
Формальности, связанные с открытием протокола, фамилия, данные и прочее, они выполнили во все накалявшейся атмосфере. Воронов видел, что Чуев боится. Но чего? Надо было вести разговор, стараясь как можно дольше продержать его в этом тревожном состоянии. Страх за содеянное, если оно было, должен заставить его проговориться.
Алексей подумал, что там, в кабинете начальника отдела, где полковник Жигулев и старший следователь Стуков внимательно слушают, как он ведет допрос, не очень-то одобрят такую линию его поведения. Полковник Жигулев не любил психологического нажима — только факты.
— Итак, вы не разговаривали с диспетчером Мотей о нашей с Хромовым встрече. Вы подтверждаете это ваше заявление сейчас?
Чуев пожал плечами.
— Естественно.
— По-прежнему считаете, что Мотя решила вам отомстить за то, что отказались на ней жениться?
— Не совсем так, но приблизительно.
— Уточните, пожалуйста, как вы формулируете эту мысль.
— Естественно, обиженная баба меня ненавидит с того дня, как я женился на Людмиле, а не на ней. Вот и все. Она готова съесть меня с потрохами.
— И вы не знали о том, что Хромов договорился встретиться со мной на следующий день?
— Не знал. Мне это, поверьте, совершенно безразлично как сейчас, так и было тогда.
— Расскажите, что вы делали в то утро, когда погиб Хромов.
— Я вам уже говорил. Перебирал мотор. Или свидетелей мало?
Воронов сдержался.
— Свидетелей даже больше, чем нужно. Но поподробнее, пожалуйста. Вот вы миновали проходную и...
Чуев сел на стуле поудобней. Опять недоуменно пожал плечами — дескать, если вам нечего делать, я готов вспоминать...
— Прошел в мастерскую...
— Ни с кем не разговаривая по дороге?
— Ни с кем... — твердо ответил Чуев, но Воронову почудилась какая-то трещинка в его твердости. Он помолчал, видя, как борется Чуев, пытаясь взять себя в руки. И Воронов решил временно ослабить нажим. Недоговоренность всегда многозначительна.
— Вам знаком этот предмет? — Воронов положил на стол стоявший рядом с тумбой длинный крючок из десятимиллиметровой проволоки. Он заметил его вчера в гараже среди общего хлама, висевшего на стеллажах. Спрашивал ребят, и никто не мог объяснить толком, зачем нужен этот крюк и кто его сюда принес. Но таким или почти таким проводился следственный эксперимент. Воронов, оформив изъятие протоколом, взял его так, на всякий случай...
Эффект превзошел все ожидания. Чуев откинулся назад и замер. Потом, сообразив, что выдает себя, быстро сказал:
— Да. Это мой буксировочный крюк. Иногда приходится таскать на нем мотоцикл.
— Вы можете объяснить, как он применяется?
Чуев совершенно растерялся.
— Обыкновенно. Цепляю за свою машину одним концом, за другую — другим.
— Ручка столь узка, что не цепляется ни за одну переднюю или заднюю деталь мотоцикла, годную для буксировки...
— Я могу вам показать это на практике...
— Обязательно попрошу вас об этом. А теперь скажите, не этим ли крюком воспользовались вы однажды, цепляясь за фургон Хромова?
Надо отдать должное Чуеву, он сумел достойно принять удар.
— А-а, вот откуда ветер! Было такое. Идиот инспектор попался. Долго душу мотал... Не этим крюком цеплялся — тогда какая-то проволока подвернулась. У меня, помнится, бензин кончился.
— Вы можете мне рассказать, куда и откуда вы ехали?
— Могу.
Чуев принялся подробно рассказывать. Воронов не перебивал, давая ему выговориться. Чуев все более живописал о своих планах и о стычке с инспектором.
— Скажите, Чуев, о чем вы говорили с Хромовым в то утро, когда он погиб...
— Так... Ни о чем...
— Но полчаса назад вы показали, что ни с кем не разговаривали...
— Как-то запамятовал... Действительно, я поздоровался со стариком.
— Вы садились к нему в машину?
— Вроде стал на ступеньку... — глухо сказал Чуев.
— В кабине не были?
— Как будто нет, — и по глазам Чуева Алексей понял, что тот действительно не уверен и пытается лихорадочно вспомнить.
— Чуев, вам знакомо такое слово — дактилоскопия?
— Пальцы, что ли? — с тревогой в голосе переспросил Чуев.
— Пальцы, — согласился Воронов. — Точнее, отпечатки пальцев.
— Угу, — соглашаясь с уточнением, пробурчал Чуев.
— Так вот... По закону они являются неоспоримой уликой. Отпечатки пальцев — не слова. Ими жонглировать невозможно.
— Угу, — опять буркнул Чуев.
— На руле погибшего Хромова, неслучайность смерти которого доказана медицинской экспертизой, обнаружены отпечатки пальцев...
— Но я мог коснуться руля в кабине... Когда сел... Или нет... — Чуев заметался. — Не помню, может...
— Я вас предупреждал, Чуев, о внимательности и правдивости. Пока нет ни того, ни другого. Мы разберемся потом, что делали вы, цепляясь за фургон Хромова...
— Я не знал, что это фургон Хромова...
— Допустим... Но теперь-то вы должны знать, что отпечатки пальцев на руле отчетливо показали, что их владелец выполнил маневр, приведший к аварии машины, но не к смерти Хромова. Его перед этим убили тяжелым предметом по голове... Сбоку. В висок... И подозрение, естественно ложится на того...
— Я не убивал Хромова, — глухо сказал Чуев.
— Готов вам поверить, Петр Константинович. Тем более, что я этого и не утверждаю. Хочу лишь, чтобы вы поняли, что ждет человека, оставившего отпечатки пальцев на руле.
— Понимаю... — Чуев сидел, подавленно опустив голову, руки его мелко дрожали, так что, казалось, налившиеся вены пульсируют со стуком, слышным не только ему, Воронову, но и там, в кабинете начальника отдела.
— Тогда, Петр Константинович, начинайте рассказывать все и по порядку. Это единственная ваша возможность. Вам надо разъяснять почему, или вы уже успели осознать это сами?
Чуев с минуту молчал и вдруг проговорил:
— Хромова убирал Гришка Демин.
— Хват?!
— Да. Мотя сказала мне о вашем разговоре, и я передал его Хвату...
Полковник Жигулев оторвался от динамика.
— Немедленно опергруппу в Дальтранс. Снять отпечатки пальцев Хвата, но так, чтобы ему и в голову не пришло! Пулей, — почему-то шепотом закончил полковник и кивнул Стукову: дескать, выполняйте.
— За что Хват убил Хромова, и почему это интересовало вас?
