И. Глебов - Подвиг продолжается
Пришлось успокоить, что Шорц ни в чем не обвиняется, и Русову надо просто побеседовать с ним по одному важному делу.
— Фу ты, напугал, — откровенно признался Фролов и тут же рассказал о причине своего волнения.
Дело в том, что Шорц, поступив на работу, сразу же попал в бригаду коммунистического труда, которая перевыполняет план по всем показателям, держит переходящее Красное знамя и не просто славится, а прямо-таки гремит по карьероуправлению. Народ в бригаде дружный, молодежь в основном, все учатся и в быту ведут себя достойно. Шорц оценил доверие, подтянулся и старается не отстать. Он самый пожилой в бригаде, но держится стойко, поступил учиться на вечерние курсы повышения квалификации. Завком обещал в ближайшее время дать Шорцу квартиру, и в бригаде подшучивают: «Тогда и свадьбу справим!» И эти шутки, очевидно, не без основания.
Чтобы окончательно рассеять сомнения Фролова, Алексей сказал:
— Могу поговорить прямо здесь, в вашем присутствии. Организуйте только, чтобы вызвали его.
Не прошло и получаса, как в кабинет вошел высокий худощавый мужчина в брезентовой спецодежде, поздоровался за руку с Фроловым, а Русову кивнул в знак приветствия. Фролов объяснил Шорцу, что тот понадобился не начальнику отдела кадров и не секретарю парторганизации, а приезжему работнику милиции.
Шорц сразу весь напрягся, посмотрел на Русова из-под нависших бровей, как на врага.
«С чего это он?» — подумал Алексей и начал издалека.
— Вы сами понимаете, Петр Яковлевич, что ваше положение здесь, как члена бригады коммунистического труда, обязывает вас ко многому. Прошу вас быть со мною откровенным.
— Спрашивайте без предисловий, — хрипло вымолвил тот. Алексей заметил, что его руки с узловатыми пальцами нервно вздрагивают.
— Меня интересует, приезжала ли к вам бывшая сожительница Анна Ивановна Лещева.
— Опять эта гадина! — закричал Шорц неистово. — Так и знал, что она! — Он яростно вскочил со стула, заметался по кабинету.
Фролов кинулся его успокаивать.
— Ничего, пройдет, — тихо проговорил Русов.
— Сколько это может тянуться! Чего ей надо, гадюке? — продолжал неистовствовать Шорц. — Надо было раньше задушить ее!
— Петр Яковлевич, имейте в виду, — сказал Алексей твердо, — я вас ни в чем не обвиняю.
— А я и не боюсь ваших обвинений! Я ни в чем не виноват! Я честно живу, пусть люди скажут. А что было... Эх! Но сколько же это может продолжаться! То из Ростовского КГБ приезжали, интересовались, то вы опять. А я хочу жить спокойно, никого не трогать и не перед кем не держать ответа!
Мало-помалу Шорц успокоился и сел на прежнее место.
— А при чем тут КГБ? — спросил Алексей после некоторой паузы.
— Она все, змея подколодная. Наговорила им, что я чуть ли не шпион иностранный... Ух, гадина!
— Когда это было?
— Прошлой осенью. Вскоре после того, как отсюда уехала.
— И долго здесь жила?
— Чего ей тут долго делать? Она же в карьер не пойдет работать, не такого полета. Приезжала ко мне: «Давай сойдемся». Хотела сразу в загс потащить. Но я знаю ее, давно раскусил. Наверное, понадобилось фамилию сменить, а там ищи ветра в поле.
— Вещей никаких не привозила?
— Как не привозила. Были при ней вещи, да разве я смотрел? Помнится даже, она хвалилась, что какую-то простофилю околпачила.
— Никому ничего не продавала?
— Черт ее знает. Мне хотела часы подарить. Да я в шею выгнал ее и часы чуть не швырнул об пол.
— А где эти часы?
— Не знаю. Она забрала.
Сообщение Шорца Алексей выслушал с большим вниманием. Он подробно расспросил Шорца о том, куда Лещева уехала, где жила до войны и после войны, есть ли у нее родственники. Но Петру Яковлевичу известно было немногое. Он ушел, тяжело ступая, будто его придавило какое-то горе.
Алексей коротко рассказал Фролову о бывшей жене Шорца, на всякий случай намекнул, что у нее могли быть чужие вещи и не исключено, что она их продавала в Богдановке.
— Это мы, само собой, проверим, — подхватил Фролов, — я поговорю со своими. У меня их тут половина поселка.
Алексей поблагодарил Фролова и, простившись, направился в гостиницу. Беседа с Шорцем окончательно убедила его в том, что Малинина стала жертвой преступных махинаций Лещевой, и он решил возбудить уголовное дело.
...В маленьком домике, именуемом «гостиницей», три комнаты: две для приезжих, а в одной живет «хозяйка гостиницы», как все называют тут пожилую женщину, которая является и заведующей, и уборщицей, и администратором. Остроносая, с остренькими глазками, она не упустит случая поболтать с приезжими. Как увидела, что Русов уселся на диван, затараторила, будто целый год ни с кем не разговаривала. Да, она помнит, что в прошлом году приезжала высокая черноглазая женщина. Но вот сколько у нее было чемоданов? Один? Два?
Продавала ли Лещева вещи — она не знала, но уверяла, что к высокой женщине заходила молодуха, которую звать Галиной, и они о чем-то шушукались. Живет она на окраине поселка.
Сведения, конечно, не очень достоверные и, может быть, не очень ценные, но все-таки какая-то зацепка есть, и Алексей сразу же ухватился за нее.
Галину он разыскал без особого труда. Та направила Русова к своей подруге Марии, которая, в свою очередь, отослала его к соседке Клавдии. И вот Алексей в тесной хате-мазанке, кое-как заставленной скромной мебелью: две детские кровати допотопного производства, у стены деревянная скамья, небольшой столик и несколько табуреток. Никаких дорогих вещей. Сразу видно: хозяйка одинокая, с детьми, и живет скудно. А вот и она. Худощавая, лет тридцати, с длинными тонкими руками и озабоченным лицом. На вошедшего смотрит недоверчиво.
Алексей знает, что купленные с рук вещи неохотно показывают посторонним — могут оказаться крадеными.
— В прошлом году у приезжей женщины вы купили платье. Покажите его, — говорит Алексей.
Хозяйка смотрит на Русова и часто моргает, словно не понимает, о чем речь. Потом подходит к старенькому сундуку, роется в белье и наконец достает аккуратно сложенное голубое платье. По описи вещей Алексею известно, что у Малининой было такое платье, но это ли?
Русов берет его и начинает рассматривать. Вертит перед глазами и так, и этак, как щепетильная покупательница в магазине «Женская одежда».
— Придется изъять, — говорит он и садится писать протокол.
— Ой, боже мой! — только и может вымолвить хозяйка, всплеснув руками.
Алексей все понимает. Живет женщина без мужа, с детишками, туго ей приходится, кое-как скопила деньжонок и за полцены приобрела обновку. А теперь должна отдать.
