Дракон среди нас - Ирина Вадимовна Лазаренко
Третий циркач, тощий эльф в абрикосово-оранжевом наряде, ходил на руках по доске, перекинутой между двух столов.
От одного циркача к другому ходила еще одна чужачка, которую Илидор видел то со спины, то чуть сбоку. Малорослая, с блестящими, словно чешуя, чёрными волосами и движениями недавно разбуженной змеи, на шее она носила противно тренькающую шарманку, а в руке — смотанный длинный хлыст. И невероятно напоминала Илидору донкернасских эльфов, отправившихся на выезд с драконом.
Циркачей, в отличие от драконов, особо в клетках не подержишь, и похоже было, что маленькая женщина с хлыстом досадует на это.
— Тай Сум, — произнёс кто-то из селян её имя. — Владыня цирка. Тай Сум.
— А от и молодые! — Вбуравился в уши голос Якари.
Илидор отвёл взгляд от Тай Сум, отметив, что держать подобную женщину на виду намного предпочтительнее, чем поворачиваться к ней спиной, и посмотрел на новоявленных мужа и жену. Он был рябой, улыбчивый и большой, как сарай. Она — порывистая, боевитая и скованная сейчашней собой, словно не понимающая, как оказалась в центре внимания и в вышитом платье с оборочками. Оборочки ей шли, как дракону слюнявчик.
— А он то — кровник.
Кровником был длинный и тощий, словно коромысло, парень. Он обходил кругом мужа и жену, рассыпал из ведёрка солому и приговаривал, видимо, что-то весёлое или скабрезное, поскольку стоящие неподалёку гости слушали его с интересом, то и дело покатываясь со смеху.
— Что он делает? — спросил Йеруш.
— Так отгоняет злыдних духов. Ежели не отогнать, то жена в первую ночь может обернуться змеёй. А то, бывает, дракон приходит в постель заместо мужа.
Илидор поперхнулся.
— От кровник и отгоняет злыдних духов, а потом всю ночь в сенях просидит, будет слова нарочные говорить, штоб ежели чего — прогнать змею от мужа или же от жены дракона.
Илидор поперхнулся снова.
— Захворал, штоль? — покосился Якари. — Иди вон сбитня выпей!
— Слова, чтобы прогнать дракона, — повторил Йеруш с бесконечно серьёзным лицом. — Они работают? Проверяли?
— Ну, драконов мы тут не видали сроду, так что слова, выходит, действенные, — решил Якари и отёр ладони о штаны. — Слова верные. Споконвечно передаются по нашим землям.
Оглянувшись по сторонам, он понизил голос и добавил:
— А если хочете тишком пройти в какое-нибудь место, так дождитесь, пока все перепьются и плясать пойдут. Так от. А пока идите себе, пейте-ешьте, да и я пойду к своим, вон машут уже, заждались…
— Да погоди! — Найло вцепился в его рукав. — Откуда взялись слова для прогнания драконов⁈
— От любопырный! Слова взялись от драконьих разговорников, што жили в позадавние времена. От тех людей, до которых драконы нисходили, штобы с ними говорить, понял? В вашем эльфятнике таких не водилось, что ли? Ну да оно конешно, где вам с драконами поладить, дракон — тварь могучая, что ей какой-то эльф. А вот среди людей в позадавние времена водились богатыри да умники несказанные, они нужные слова и узнали.
И Якари поспешил к поджидающим его друзьям, которые собрались вокруг пивного бочонка и приговаривали, похоже, далеко не по первой круже. Йеруш смотрел в спину Якари с детским восторгом и повторял тихонько: «Драконий разговорник, хах, разговорник!».
— Ты чего с ночи весь как в зад укушенный? — спросил вдруг Илидор, не глядя на Йеруша. — Боишься?
Найло сделал вид, что поглощён изучением обстановки, и не ответил Илидору.
— Чего ты боишься? — перефразировал тот, добавив голосу напора. — Не селян же?
Найло молчал, хотя и понимал, что это бессмысленно. Просто иногда, ну или всегда, кажется: если не обращать внимания на что-то плохое, мешающее, досадное, страшное, то остаётся шанс от него отвертеться, отвернуться, сделать вид, будто его здесь не стояло. Будто оно не нависает над плечом, не влияет решительно ни на что, и ты можешь идти по своей дороге уверенно и бодро, не отягощённый слишком многими опасениями, чувствами, оцепенениями.
— Я не отстану, — голос Илидора чуть снизился и рокотнул в груди. — Ночью тебе стало страшно. Может, больше, чем мне. И ты до сих пор взъерошенный.
— Ну нахрен ты такой настырный, — прошипел в ответ Йеруш. — Как будто сам не знаешь.
Илидор наконец посмотрел на него, дрогнул бровями, и Найло вцепился в его лицо ответным горящим взглядом. Теперь признаться было ещё страшнее, и почти невыносимо сделалось от мысли, что сейчас придётся проговаривать такие трудные, такие обнажающие слова, бултыхаясь в сиянии золотых драконьих глаз, да ещё когда разудалая гулятельная обстановка к этому совсем не располагает.
Но, возможно, чем хуже — тем лучше.
— Я не справлюсь один. Я решительно и наглухо всё продолбаю, ведь я забрался так безнадёжно далеко от всего, что знаю, от тех мест, с которыми умею обращаться, ты меня понимаешь, Илидор, или нет? Нихрена ты не понимаешь, ну конечно, ты же скачешь по жизни, как хренов дракон, ты можешь в любой момент улететь куда-то ещё, ты сильный, крылатый и весь из себя Илидор! А у меня есть всего лишь я. И вчера меня так полоснуло: ведь никогда бы я не очутился тут, если б ушёл из леса один. Я бы жварную прорву решений принял иначе. Ай, да что там лес! От самого Такарона! От самого Донкернаса! Да, с того момента, как я вошёл в ворота Донкернаса, ты понимаешь, со мной абсолютно всё было бы иначе, если б не ты. Я в тебя вляпался по самые брови.
— В каком смысле вляпался? — дракон дрогнул уголком рта в улыбке.
Йеруш на улыбку не ответил. Ему неистово хотелось заорать и треснуть Илидора.
— Я боюсь не справиться. Я не справлюсь без тебя. Ты доволен?
Илидор шкодно улыбнулся, вдруг протянул руку и подчеркнуто неспешно убрал прядь волос со лба Найло. Потом развернулся и растворился среди гостей, словно капля в склянке воды. А Йеруш стоял в воротах с открытым ртом и хлопал глазами с немым в них вопросом «Что сейчас, нахрен, произошло?».
Без Илидора сразу сделалось неуютно. Была у дракона удивительная способность становиться подходящим любому пространству, месту, обществу, куда он попадал — а может, Йерушу просто так казалось, ведь он сам-то везде и всюду
