Юрий Ясько - Загадка Скалистого плато
Два часа дороги в душном поезде — и он на вокзале города Д. Знаменитое место. Именно тут, когда еще не было этого здания и в помине, Петр Первый принял у жителей ключ от города-крепости. Город возник давно на столбовой дороге в страны ближнего Востока. У приезжего человека он вызывает почтительное удивление: над ним расположена цитадель, от которой к морю идут две параллельные стены. В седой древности стены входили в море, между ними была натянута цепь, запиравшая вход в гавань. Говорят, блоки, из которых сложены стены, выдолблены, в отверстия залит расплавленный свинец. Они сложены без раствора, но соприкасающиеся поверхности блоков обработаны так искусно, что в швы невозможно просунуть лезвие ножа.
Борис идет по круто вздымающейся вверх улице, а в ушах звучит тихий голос дяди Виктора. «Трудно найти другой такой город, который знал бы столько нашествий и бурных исторических перемен. Многие века он служил яблоком раздора, ареной кровопролитных сражений, переходил из рук в руки, попадал под власть завоевателей и вновь обретал независимость, переживал подъемы и упадки, расцветы и запустения. И часто, когда над Д. нависала грозная опасность, его жители, купцы и ремесленники, призывали на помощь аланов — грозу степей. Аланы приходили сюда по узкому проходу между горами и морем».
Вот и цитадель. Борис через низкие ворота вошел в крепость, поднялся на восточную стену. Перед ними открылась замечательная картина: зеленый город прильнул к голубому морю.
Интересно, есть ли здесь музей? Наверное, есть.
Туриев спустился в город, у первого встречного спросил, как пройти в музей.
Небольшой дом рядом с тенистым садом. На двери табличка: музей истории, вход бесплатный. Перед дверью два каменных льва. Тела их потрескались, из трещин узкими лезвиями лезет желтовато-зеленая трава.
Бориса приветливо встретила пожилая женщина.
— Пожалуйста, пожалуйста. Вы сегодня первый посетитель. Летом все на море, в музей некогда. Что вас интересует?
— Я впервые здесь, но кое-что знаю о городе, читал Бестужева-Марлинского, Соколова-Микитова, Кудрявцева. Во время войны в этом городе какое-то время пребывал мой дядя, он интересовался его историей.
— Простите, а вы откуда приехали?
— Из Пригорска.
— Из Пригорска?! — в голосе женщины послышалась волнение. — В сорок втором году в моем доме жили два офицера. Один из них был историком, его фамилия…
— Туриев? — Борис подался вперед.
Хранительница музея даже отшатнулась, прикрыла ладонью глаза и сказала:
— Ему было тогда двадцать два года, он называл меня мамой.
— Это и есть мой дядя. Здравствуйте, Ксения Акимовна!
— Вот так встреча! А еще говорят, что чудес не бывает! Присаживайтесь, дайте-ка я на вас посмотрю… Похожи вы на Витю, очень похожи. Он тоже был коренастый, черноглазый. Волосы, как у него, непослушные. Перед тем, как ехать на фронт, он постригся наголо. Знаете, я даже плакала, когда увидела его без волос. Вы знаете мое имя? — спохватилась она.
— Дядя Витя о вас рассказывал. Он пытался найти вас, но на письма приходил неизменный ответ: в городе Д. Мирзоева Ксения Акимовна не проживает.
— Да. Десять лет, с сорок пятого, я прожила в Красноводске. Вернулась сюда после смерти сына…
— Дядя Виктор умер в пятидесятом. Он говорил о рукописи, которую оставил у вас.
— Рукопись есть, несколько десятков страниц.
— Сохранилась?!
— Конечно! — Ксения Акимовна взяла Туриева за руку. — Пойдемте, я сначала вам покажу музей. Вы где остановились?
— Для меня забронирован номер в гостинице «Огни».
— Никаких гостиниц! Будете жить у меня. Вы надолго приехали?
— Как сложатся обстоятельства.
— Я не спрашиваю, по какому делу вы приехали, но жить будете у меня. Моя дочь хорошо помнит Виктора, он ей шапку подарил, когда уезжал на фронт. Как это несправедливо: мне шестьдесят пять лет — я живу, а молодых не стало в самом расцвете сил. Будь проклята война! Мой сын умер от ран… Пойдем, покажу тебе самые интересные экспонаты, — Ксения Акимовна потянула Бориса за руку.
— Ну как? — спросила Ксения Акимовна, когда они вернулись к ее столу.
— Интереснейшая история у вашего города.
— Еще бы! Ему исполнилось две тысячи лет, но профессор Кудрявцев утверждает, что Д. старше минимум на десять веков. А ты кто по профессии? Историк, что ли? Как дядя…
— Был геологом, сейчас — следователь.
— Твой дядя был оч-чень увлекающимся историей человеком, радовался каждой древности. Однажды пришел домой веселый, «возбужденный, показал медное блюдо с замысловатым рисунком — купил на «толкучке». Нас не удивишь чеканкой, о чем я сказала ему, но Виктор ответил: на блюде — орнамент аланов — наших предков. И не просто орнамент, а нечто похожее на стилизованный план-карту какой-то местности. Потом Виктор несколько ночей подряд писал. Он торопился закончить статью о связях Д. и Дарьяла, но не успел: часть сформировалась, Виктор уехал на фронт. Рукопись у меня, я ее тебе отдам, пробовала читать, но всякий раз слезы застят глаза, Виктор встает перед глазами… Ах, как жаль, что он не нашел, меня. А вот блюда нет, — у Ксении Акимовны была странная манера моментально менять тему разговора.
— Пропало?
Ксения Акимовна жестом попросила Бориса следовать за ней. Они подошли к увеличенной фотографии, висевшей на стене. При осмотре музея Борис обратил на нее внимание. Под нею была прикреплена узкая полоска бумаги с машинописью: «Горсовет благодарит товарища Зарова Георгия Николаевича за передачу в фонд Обороны двадцати тысяч рублей».
— Пропажа того блюда, мне кажется, связана с Заровым. Заров, по его словам, приехал сюда перед войной. Он работал бухгалтером на хлебозаводе. Понимаешь, что во время войны, когда было так голодно, значило работать на хлебозаводе? Заров жил неподалеку от моего дома, а познакомились с ним в музее, в один из холодных зимних дней. Стал иногда приходить к нам в гости. Что греха таить, приносил то хлеб, то подсолнечное масло, а у меня на руках дочурка, Валя… Георгий Николаевич даже предлагал мне выйти за него замуж. Я не решилась. В сорок-то лет… Тогда это казалось просто диким. Однажды, кажется, в феврале сорок третьего года, Заров пришел вечером, принес бутылку вина, буханку хлеба и несколько копченных тараней. Сказал, что устроим пир в честь годовщины Красной Армии. Когда мы сели за стол, он сообщил, что все свои сбережения отправил в фонд Обороны. Я и Валюша поздравили его с таким благородным поступком. Заров подчеркнул и то, что в третий раз подал заявление на фронт, но ему снова отказали ввиду болезни. Почему я так подробно рассказываю? — Ксения Акимовна потерла лоб ладонью. — Ах да, блюдо! После ужина мы начали рассматривать — в который раз! — альбом с фотографиями. Заров почему-то любил это занятие, в старых фотографиях, говорил он, есть аромат прошлого. Валюша возьми да скажи, что у нас хранится старинное блюдо, медное, с рисунком. Заров поначалу отнесся к этому равнодушно, но когда увидел блюдо, необычайно разволновался, даже встал со стула, с блюдом в руках подошел к лампе и стал внимательно его разглядывать и предложил мне за него пять тысяч рублей! Представляешь? Около пяти пудов муки! Я, конечно, отказалась принимать от него деньги, сказав, что блюдо принадлежит не мне, а красному командиру Туриеву, который несколько месяцев назад ушел на фронт.
