Юрий Ясько - Загадка Скалистого плато
— Взгляд. Колючий, недобрый взгляд. Острый такой, как лезвие. И говорил он с акцентом. Мне даже подумалось, что он иностранец.
— Больше ничем он не интересовался?
— Ничем. Как только я ему сказала, что не знаю, куда уехал Заров, он ушел. — Ксения Акимовна зябко повела плечами. — Прохладно становится. Пора домой. У тебя завтра будет трудный день.
— Работа такая. — Борис встал, подал руку Мирзоевой.
…В городском отделении госбанка царила деловая обстановка. Сновали люди с озабоченными лицами. Борис давно заметил: у людей, связанных по службе с финансами, всегда лица озабочены.
У окошек выстраивались очереди: значит, скоро начнутся банковские операции. Туриев прошел через операционный зал, вошел в служебное помещение банка. Вежливый милиционер густым басом изрек:
— Прямо. Третья дверь слева.
Лицо директора банка было улыбчиво и подвижно. Из-под густых черных бровей на Бориса смотрели лукавые звездочки глаз. Он радушно пригласил Туриева сесть на диван и, выслушав его, стал говорить.
— Каждый стремится получить новенькие дензнаки. И это естественно: эстетика! — Директор поднял указательный палец. — Вы обратите внимание, молодой человек, как красивы наши бумажные деньги, это — произведения искусства. И каждому кассиру, любящему свое дело, приятно иметь дело с новенькими знаками. Что касается вашего вопроса, то ответ готов: вся партия сторублевых билетов по моему распоряжению была передана станкостроительному заводу. Завод молодой, строящийся, но уже дает продукцию. Всего передано сто тысяч рублей. Кассиром там Труфанов Матвей Петрович, въедливый старичок, но честен, аки ангел… Завод на окраине города. Сейчас вызову машину. «Волга» темно-синяя.
— Спасибо.
Директор завода поднялся навстречу Туриеву из-за стола, протянув вперед обе руки:
— Земляк! Как приятно встретиться с человеком из родного города. Присаживайтесь на это кресло, а я сяду рядом на другое. Зовут меня Гурам Петрович, работаю здесь четвертый год. Вы обратили внимание на корпуса нашего завода? Сказочные корпуса! — возносил свое предприятие Гурам Петрович. — И, заметьте, никаких тебе труб, никакого дыма, никакой копоти. Работаем только на электричестве. Продукция — современнейшие станки, на уровне мировых стандартов. Я вас, Борис Семенович, слушаю.
— Мне нужно выяснить, работал ли у вас этот человек? — Борис протянул директору фотографию.
— Не знаю такого, — нерешительно протянул Гурам Петрович, — народу у нас много, всех в лицо не упомнишь. Нет, не знаю. Но это легко выяснить. У начальника отдела кадров Звановой.
Он вызвал ее.
В кабинет вошла высокая суховатая женщина в старомодных очках.
Директор взглядом показал на снимок, лежавший на столе:
— Зинаида Ивановна, этот человек работал у нас?
Женщина несколько секунд смотрела на фотографию, потом мотнула головой:
— Не знаю я его. Не оформлялся он у меня. Господи, — щеки Звановой побелели, — так он же мертвым снят! — Зинаида Ивановна опустилась на стул.
— Успокойтесь, — сказал Борис, — да, этот человек убит, убит в нашей республике. При нем не обнаружено никаких документов, никаких… Но есть одна зацепка: перед тем, как уйти в горы, он покупал папиросы и, расплачиваясь, подал продавцу вот эту сотенную, — Туриев достал из бумажника билет, — мы выяснили, что деньги этой серии и этого номинала получила касса вашего завода. Конечно, уверенности нет, что он получил эти деньги у вас, но проверить надо.
Директор оживился.
— Наш Труфанов сразу скажет, получал ли этот человек у него деньги. Матвей Петрович помнит всех, кто хоть когда-нибудь расписывался в ведомости… У него глаз наметан просто фантастически.
Кассир оказался мужчиной весьма преклонных лет и страшно сутулым.
Туриев протянул ему фотографию. Матвей Петрович почти мгновенно сказал:
— Конечно, ни директор, ни начальник отдела кадров на ваш вопрос положительно ответить не могут. Этот человек проходил по договору через завком. За свою работу он получал деньги у меня, поскольку я на общественных началах являюсь кассиром и завкома. Он расписался в ведомости за пятьсот шестьдесят рублей семнадцать копеек, — Труфанов победоносно посмотрел на Туриева. — Зовут его Минаев Владимир Михайлович, житель города Т. Я и его адрес вам скажу, есть в ведомости.
— А за что получил такую сумму?
— За три панно на торцах корпусов. Он художник.
— Спасибо.
— Не за что. Я еще не такое помню.
— Касается Минаева?
— Ну да…
— А вы присядьте, Матвей Петрович.
— Нет, нет, мне некогда. В конце июня это было. Минаев заканчивал последнее панно, я стоял и любовался его работой, а рисовал он быстро, четко, изящно, просто артист. Нанес он последний мазок, опустился на землю, подошел к крану руки мыть. В это время я обратил внимание на незнакомого мужчину лет пятидесяти — пятидесяти пяти. Еще подумал: что ему в конце рабочего дня здесь надо. Тот мужчина подошел к Минаеву, они о чем-то стали говорить, слов я не слышал, но по жестикуляции понял, что разговор состоялся серьезный: Минаев несколько раз отталкивал мужика от себя, а тот напирал на художника. В конце концов Минаев размахнулся и ударил мужчину по лицу, тот в ответ грязно выругался — это я слышал — и быстро направился к выходу с завода. Минаев меня увидел, подошел ко мне и сказал: «Много еще всякой сволочи по земле ходит». Вот и все.
— Как выглядел мужчина? У вас, говорят, глаз наметан.
— На то, как человек расписывается, наметан. Я ведь больше руку вижу… Так вот по тому, как человек пишет, можно определить, жаден он или добр, мстителен или милосерден, жесток или сентиментален. Кстати, сентиментальные люди, как правило, бывают жестокими.
— А как писал, то есть расписывался, Минаев?
— Неуверенно, с трудом, вроде не свою подпись ставил, но аккуратно писал. Видимо, человек порядочный, незлобный.
— Однако ударил по лицу другого.
— Видимо, допек его… Больше ни о чем сказать не могу.
— Вы давно живете в этом городе?
— Родился здесь, мне уже семьдесят пять лет.
— Вы знавали такого… Заров Георгий Николаевич?
— А кто его не знал? — вопросом же ответил Труфанов. — Знаменитая личность, большую сумму денег внес в Фонд обороны, за ним потом многие в нашем городе потянулись. Но Заров оказался первым, поэтому благодарность от Горсовета получил. Знавал, знавал я Зарова, а что?
— Да так… Адрес Минаева, Матвей Петрович, дайте мне. И пора уезжать, товарищи. Нужна машина на полчаса, взять вещи там, где я остановился.
Ксения Акимовна, несмотря на протесты Туриева, сунула в его руки сверток с теплыми пирожками:
