И. Глебов - Подвиг продолжается
На исходе был третий день, а дело не подвигалось. Никто не знал, куда уехала Малинина. Пора докладывать начальнику. Но что? Никакого конкретного плана в голове у Русова не созрело. Единственно, что он считал разумным, это начать поиски не с конца, как поступил Степан Романович, а с начала, с момента отъезда. Но на многочисленные расспросы товарищей Алексей отвечал преувеличенно бодро:
— Нет таких тайн, в которые невозможно проникнуть, и нет таких преступлений, которые нельзя раскрыть.
Это была ирония над собственным бессилием.
И вот он в кабинете начальника. Русов сидит у приставного столика, а подполковник Миленький на своем обычном месте. Он молча читает материалы, делая какие-то пометки карандашом. Потом поднимается, выходит из-за стола и начинает ходить от окна к двери. Коротконогий, грузный, он кажется неуклюжим, но поворачивается проворно, как по команде, поскрипывает хромовыми сапогами. Солнце из высокого окна падает на его крепкую фигуру, поблескивает золотом пуговиц и серебром погон.
«Ведь наверняка придумает что-нибудь!» — наблюдая за его движениями, думает Алексей.
Хорошо, что поблизости есть опытный начальник!
— Лещева без роду, без племени. Ищи мужа, — проговорил Миленький и остановился посредине кабинета, вопросительно глядя на Русова.
Алексей недоуменно вскинул брови. Что угодно, но такого решения не ждал. Никаких ведь сведений не было о муже.
— А ты прикинь, — продолжал подполковник, — возраст ее... связи... Ищи. Должен быть.
На первый взгляд подобное пророчество казалось необоснованным. Но подполковник Миленький умен, зря не скажет, и Алексей задумался.
— Вообще-то, есть логика, — согласился он через минуту.
В тот же день Русов связался по телефону с Воркутой и долго доказывал начальнику уголовного розыска, что у Лещевой должен быть сожитель, не могла она после заключения ни с кем не сойтись, намекал на способности этой женщины втереться в доверие к порядочному человеку. Собеседник на другом конце провода, наконец, заинтересовался доводами Русова и пообещал сделать все возможное.
Сам Алексей поначалу не очень-то верил, что муж Лещевой реально существует. Ведь стоило отвлечься, подумать здраво, то получалась довольно странная логика. Вышла на свободу — и сразу замуж! Временами Алексей смеялся над умозаключениями начальника и собственным легковерием.
«Может, так, а может, этак. Одни предположения. Не сильно!» — говорил он сам себе.
Однако не прошло и недели, как из Воркутинского горотдела милиции пришло официальное сообщение о том, что Лещева после отбытия наказания сошлась с гражданином Шорцем Петром Яковлевичем, который через два месяца ушел от Лещевой и выехал в Ростовскую область к сестре. Вскоре и Лещева отправилась в Сыртагорск.
«А я сомневался, Фома-неверующий, — упрекнул себя Алексей. — Впрочем, это тоже логично, что у начальника больше логики. На то он и начальник».
Сообщение окрылило Русова, появилась уверенность в успехе. Тут же сочинил телеграмму в адресное бюро Ростова-на-Дону и через несколько дней получил ответ:
«Шорц Петр Яковлевич прописан в Богдановке Каменского района, Лещева по прописке не значится».
— Ну, вот и все, значит, в дорогу! — внезапно пришло решение. — И немедленно. И прежде чем к Шорцу, надо пройти по следам Малининой и Лещевой...
Начало пути
Трук-тук-тук, трук-тук-тук — стучат колеса, мелькают за окном телеграфные столбы, деревья, кусты, перелески.
Русов с верхней полки смотрит в окно. Солнце, яркое, весеннее, ослепительным блеском залило пестрые от цветов луга, ярко-зеленые деревья, голубые озерца, беленые домики путеобходчиков. На полях то тут, то там работают люди, больше всего девчат в пестрых платьях и белоголовых ребятишек. Услышав поезд, они вскидывают головы, радостно машут руками.
Кроме Алексея, в купе еще трое, все мужчины. Они уже успели перезнакомиться, пристроились к столу, заваленному всякой снедью. То и дело позвякивают горлышки бутылок о стаканы. Слышно, как трое пассажиров аппетитно жуют. Все они отпускники, и разговоры у них отпускные: «Где лучше, в Цхалтубо или в Хосте? А может, в Гагре? Там море рядом, замечательный пляж...»
Алексея приглашают в компанию, но он качает головой; недавно обедал, закусил сладкими пирожками, напеченными женою в дорогу. Да и время не такое, чтобы пировать и развлекаться. Если бы ехал в отпуск... Нет, отдыхать потом. В голове навязчивая мысль: «Останавливались ли Малинина и Лещева в Москве? Если останавливались хотя бы на сутки, то должны остаться и их следы: не таскали же они вещи с собой по городу...»
У Алексея все рассчитано. Третьего сентября Лещева и Малинина приехали в Москву. Шестого оттуда посланы две телеграммы. Неужели за трое суток Лещева и Малинина съездили в Киев и вновь вернулись в Москву с Николаем? Практически это возможно, но маловероятно. А может, Николай встречал их в столице?
Утром за вагонным окном потянулись подмосковные дачи, сосновые и березовые рощи — грибные места. Замелькали станции, на которых останавливаются только пригородные электрички.
Ярославский вокзал. Сутолока невероятная. Покрикивают носильщики, целуются встречающиеся, кто-то кого-то разыскивает, и все спешат — с чемоданами, с узлами, с корзинками. Вроде приехали и спешить некуда, а все равно торопятся.
В Москве Русов бывал и раньше, но все как-то не хватало времени спокойно походить по улицам и площадям, полюбоваться красотами столицы. Ее он знает и любит больше по книгам, по кинофильмам и по рассказам знакомых.
И в то же время ему, прожившему много лет в небольшом северном городе, столица кажется слишком шумной, суетной. Люди торопятся, едут, бегут. На ходу едят, читают, слушают известия. На ходу, наверное, и в любви объясняются, и поэты стихи сочиняют на ходу. Нет, Москва не для него...
Подхватило Русова у Ярославского вокзала людским потоком и понесло... Наконец, приехал он в Московский уголовный розыск. Сперва предстал перед начальством побольше, потом — поменьше, как и положено. И вот оказался в кабинете майора Зыкова. Довольно-таки молодой, плечистый, коротко подстриженный, с круглым лицом, майор стоял возле окна и внимательно рассматривал через лупу нечто крохотное, лежащее на ладони.
О Русове он был осведомлен по телефону и, когда Алексей вошел, взглянул на него маленькими веселыми глазками, добродушно улыбнулся, крепко пожал руку и с шутливой интонацией отрекомендовался:
— Иван Гаврилычем величают.
