Сергей Алексеев - Утоли моя печали
– Его фамилия Губский? – уточнил Бурцев. – Бывший хранитель «ядерного чемоданчика»?
Непотягов как-то сразу зауважал, вынул из шкафчика литровую бутыль армянского коньяка, собрал закуску, по настоящим голодным временам генеральскую – фрукты, салями, ветчину и хлебцы в вакуумной упаковке.
– Подкармливают, – мимоходом признался. – Сами привозят паек. Утром встану – стоит коробка. Значит, скоро уберут. Подсыпят хреновины какой-нибудь в питье – и кони отбросишь… Да ты не бойся, я из этой бутыли пробовал, живой.
– И все-таки от кого у Губского эти способности? – закусывая, спросил Сергей. – От Бога или черта?
– А понимаешь, какая штука… Началось все от Бога, а развитие пошло к демонизму, – философски объяснил генерал. – Это же всегда так: стоит человеку получить некие Господние привилегии, он обязательно их испортит, испоганит и обратит в зло. Потому и говорят: благими намерениями дорога в ад вымощена. Ну, если говорить с точки зрения грубого материализма, то у каперанга произошел сдвиг по фазе в сторону гениальности. Полагаю, что когда-то все человечество было с таким сдвигом и не требовалось ни телефонов, ни компьютеров. Люди как пчелы жили.
– Как пчелы? – Коньяк брал свое и обострял чувства, но речь собеседника воспринималась трудно из-за параллельных диалогов на магнитной ленте. – Люди как пчелы?
– Конечно, а почему нет? Пчелы десятками тысяч живут в семье и находят общий язык без всяких коммуникаций. А мы сойдемся вдвоем – уже конфликт, уже надо кулак показать или вообще морду набить. Утратили чувство единства, осталась одна борьба… А откуда ты знаешь каперанга?
– Разбирался, когда он стратегические силы привел в боевую готовность. Потом, естественно, потерял из виду. Где он сейчас есть?
Генерал погрозил пальцем, засмеялся:
– Вот за этим ты и пришел! И знаешь, что каперанг в монастыре был.
– Знаю. Но он оттуда исчез, выкрали. Не знаете, кому он понадобился?
– Он многим нужен, многие хотели заполучить его, да я не отдавал. Потому что без отеческого управления его гений превратится в злой гений. В железных руках держать надо. Или в монастыре под присягой, под тяглом честного креста.
– Вы верующий человек? – поинтересовался Бурцев и получил затрещину.
– Об этом спрашивать нельзя даже прокуратуре. Это личное дело каждого. Нет ничего сокровеннее, чем вера. Если человек показывает свою религиозность, то он просто безбожник.
– Прошу прощения, товарищ генерал…
– Прощаю, ты человек молодой. Я понял, отчего ты спросил. Мол, зачем я его под крест отдал? В другом месте было не спрятать. Видишь, оказывается, и там нашли, вынули из-под воли Божьей и заперли опять в подземелья. Там ему и смерть придет.
– Считаете, он находится в Центре?
– Знаю… Руководит теперь там парень молодой, шустрый, и масло в голове есть, но дурной пока, сумасбродный, стихийный. Посадили его с. прицелом на будущее, но пока за дурака держат. Он злится, самолюбивый, казачьих кровей парень. Он и умыкнул Слухача.
– Почему же ему смерть придет? Обращаться не умеют?
– Тут дело не в обращении, – замялся Непотягов. – Есть вот в мире грубые вещи и чувства, например война и мир, любовь и ненависть, но есть и тонкие, неуловимые и современной наукой не признанные..
– Эфиры, тонкие материи? – удачно вставил Сергей, и генерал зауважал его еще больше, расслабился.
– У Губского зрение и слух от Бога, но если его не чистить, то грязь в нем накапливается и засоряет… ну, есть в человеке еще одни сосуды, как кровеносные, и образуются в них… что-то вроде тромбов. Ты же знаешь, существует два вида излучаемой энергии. Первая идет непосредственно от человека, но, как известно, ничто не исчезает бесследно, потому она накапливается в вещах и предметах, а потом источается, и получается вторая, уже другого вида, а действует точно так же, как первая.
– Энергии АЗ и ЯЗ, – похвастался знаниями Бурцев.
– Да, и так называют, – уже на равных согласился генерал. – Так вот со Слухачом происходит редкая вещь. Излучает он благотворную энергию, но, когда она аккумулируется в окружающей обстановке, получает отрицательный знак. Это часто бывает с поэтами и вообще со всякими творческими личностями. Как творец он блестящий, изящный, благородный, а как человек – ну полное дерьмо, пьянь, рвань и вообще паскудник. Так вот, каперанга нельзя содержать долго в одной комнате. Он потом начинает страдать от собственной же отраженной энергии и запросто может испортиться или вообще умереть. У этого прыткого парня стырить Слухача из обители ума и дерзости хватило, но как распорядится потом – неизвестно. И глаз не кажет, думает, объегорил старика. Но я и сам не дергаюсь. Может, такая каперангу и судьба – сгинуть от себя же? Многие ведь гении душат сами себя… А потом, я сам виноват, своими руками создал Центр и своими же губить начал, в том числе и гения этого, Слухача. Он же в систему включен был…
Старик широким и щедрым движением налил два стакана коньяку, молча и властно сунул один в руки Бурцева. Свой выпил крупными и жадными глотками, вместо закуски достал с полки дорогую сигару в алюминиевом футляре, откусил кончик и закурил.
– Вот, – раскуривая, сказал удовлетворенно, – пацаны эти научились делать хорошие сигары, вкусные. Изобрели, конечно, не они – индейцы… Я после Кубы привык к ним… Тоже присылают, знают пристрастие… Это государственные секреты, но о них можно рассказать, наоборот, даже кричать надо на всех углах, потому что творится преступление против всего человечества. Это как раз по твоей части, прокуратура… Виноват, потому что на компромисс пошел, впустил лису погреться, а потом выгнать не мог. Самого вытурила. Лет десять назад почуял я какую-то возню вокруг Центра. Началась она из-за Слухача. Он только что появился и дал первые результаты – все рты разинули… Однажды вызвали в ЦК – и прямым текстом в лоб: обязан пустить в свой бункер какую-то лабораторию. Вроде как место у меня удобное, можно спрятать секретные разработки, чтоб Запад ничего не пронюхал. Я и пустил… А чем в этой лаборатории занимаются, не знал. Что мне нос совать? Раньше у меня были Широколобые мальчики в астральной группе и компьютерном центре. Тут новые появились, то ли биологи, то ли зоологи, то ли медики, в голубой униформе. Сначала с животными возились, скотный двор в центре организовали… Потом стало твориться хрен знает что.
У этого сильного человека вдруг задрожали руки и губы. Он готов был расплакаться! И чтобы не выдавать своих чувств, выхватил из луковой косы на стене крупную луковицу и стал есть, с хрустом, как репу.
– Дайте-ка и мне! – весело сказал Бурцев, чтобы подыграть хозяину. – Я страсть как люблю лук.
