Сборник - Приключения-75

Он замолчал и с грустной улыбкой поглядел на меня. Это был тонкий экзамен на знание древней мифологии. И грустная улыбка господина Фу означала, что очень мало кто знает толкование символов. Но в то же время его рассуждения о древних богах таили в себе и ловушку — господин Фу грустно улыбался потому, что не думал и не гадал, что я почувствовал эту ловушку. Он осторожно подвел меня к краю ямы и ждал, когда я споткнусь и рухну в нее. И он заранее торжествовал, хотя, если бы я свалился в нее, он бы и виду не подал, а просто отметил бы про себя границу моих познаний и сделал бы соответствующие выводы. И если когда-нибудь мне пришлось бы обратиться к нему как к купцу, он бы знал, до каких пределов можно играть со мной в кошки-мышки.

Я улыбнулся в свою очередь, но с оттенком задумчивости. Для меня не так опасно было сорваться в яму, как насторожить господина Фу и тем самым дать понять, что мне понятна его игра. Я должен был быть большим азиатом, чем был он сам. Если он поймет, что я раскусил его, это даст ему основания прийти к выводу, что его хитрости я разгадываю за три хода и, значит, сумею раскрыть то, за чем он пришел. Он уверится в своих подозрениях, а я разоблачу себя. Это будет означать, что ловушка захлопнулась окончательно. С другой стороны, мне нельзя было выставлять себя тупицей, так как это вызвало бы у господина Фу определенную реакцию — он перестанет меня уважать, я потеряю в какой-то степени лицо, и это даст ему основания быть нахальным, даже бесцеремонным. Кто знает, куда привели бы наши переговоры! Мне пришлось «искренне» удивиться. С нотками недоумения сказал:

— Простите, достойнейший господин Фу, вы даете неверную трактовку символов. Как известно, великий Конфуций переосмыслил истинное значение мифа о Фу-си и Нюй-ва. На плитах в Улянцзы, которые значительно древнее керамических плит Сычуаня, дается изображение иное. В Улянцзы Фу-си держит в руке угольник, а Нюй-ва — циркуль. Всем известно, что эти два инструмента символизируют порядок на земле, установленный мифическими супругами, или, по другой трактовке, братом и сестрой. Слово «порядок» в современном языке — «гуйцзюй», и состоит оно из двух переводных иероглифов: гуй — циркуль и цзюй — угольник.

Я начертал пальцем на столе два иероглифа.

— Поэтому трактование сычуаньских символов, на которые вы ссылаетесь, — неверное. В свете истинной истории ваше трактование порядка на земле соответствует лишь более поздней философской концепции Конфуция и его последователей, чем истинному положению вещей.

Я замолчал и надулся от важности, как мифический Желтый император, отведя взгляд от лица гостя, как бы уйдя в собственные размышления. В зеркало я видел, как на секунду в близоруких глазах господина Фу, спрятанных за толстыми стеклами очков в золотой оправе, промелькнула растерянность. Он не ожидал от меня подобной подкованности в довольно запутанных трактовках мифов.

— Простите, — сказал он уже без улыбки, — я действительно запамятовал переводное толкование символов Фу-си и Нюй-ва. Я давно не имел счастья разговаривать со столь эрудированным человеком, как вы. Что поделаешь, в наше время молодежь забыла, что дракон — эмблема Востока, а тигр — эмблема Запада.

— «Красная птица» — эмблема Юга, а «черный воин» (черепаха и змея) — эмблема Севера, — добавил я.

— Да, да... Все рушится в Поднебесной. Забыты образы и обычаи предков.

И он машинально начертал на столе иероглифы.

Я знал это знаменитое изречение Конфуция. Как я был благодарен старому учителю, почтенному Цзяо сяньшену, старику, который с невероятным терпением учил меня когда-то премудростям вэньяня.

С большой теплотой и чувством благодарности я вспоминаю своего старого учителя китайской грамоты. Это был добрейший старик, сам превратившийся в символ Древнего Китая, — спокойный, утонченный, восторженный и чудовищно честный. Он мог отдать последнюю чашку риса нищему, последний юань плачущему ребенку, поднять с земли жемчужное ожерелье и повесить его на сук дерева, чтобы хозяин, вернувшись, нашел свою потерю. Он нетерпим был только к невежеству и алчности, считая, что эти два порока — прародители всех несчастий на земле. И в шутку говорил, что если Фу-си и Нюй-ва являются прародителями порядка, то невежество и алчность, их антиподы, породили все мерзкое и страшное в мире.

Я на всю жизнь признателен своему почтенному учителю и благодарю судьбу, что он умер в начале пятидесятых годов, до «культурной революции».

Господин Фу написал довольно известное изречение древнего мудреца. В переводе оно означало: властитель должен быть блюстителем, господин господином, отец отцом, а сын сыном, если ты родился богатым, то и должен оставаться таковым, а родился бедняком, то твое предназначение оставаться бедным, ибо такой порядок в Поднебесной, и он вечен, и долг каждого быть тем, кто он есть.

Я понял, зачем написал эти иероглифы господин Фу — он выбирался из ямы, которую рыл для меня. Я не испытывал к господину Фу никакой жалости и потому, не задумываясь, нанес второй удар ниже пояса.

Продолжая сохранять на лице выражение холодной вежливости, я заговорил о погоде. И господин Фу сник. Он вдруг точно стал ниже ростом, точно согнулся в поклоне, и за толстыми стеклами очков я увидел почтение ко мне и стыд за себя...

Дело в том, что мои слова о погоде свидетельствовали о той степени превосходства, к которому вначале стремился господин Фу. Он хотел поймать меня на невежестве, чтобы почувствовать свое превосходство надо мной. Это трудно передать непосвященным. Моральный фактор всегда играл в Поднебесной роль судьи и даже палача. Физическая смерть — неизбежное, от которого не застрахован никто, но моральное уничтожение и даже моральная смерть — это не потустороннее, это наяву.

Господин Фу, подчеркивая предо мной приверженность к старым обычаям и обрядам, сам нарушил первую заповедь порядка, основанного для жителей Срединного государства великим Конфуцием. По правилам хорошего тона, которые неукоснительно должны выполнять истинно культурные и достойные люди, любой разговор, тем более серьезный, нужно начинать с погоды. И так как господин Фу был гость, он первым должен был вспомнить о погоде. А мы с ним беседовали полчаса. И хозяин вынужден был указать ему на его промах. Тем самым я показал ему, что он мужлан, плебей, выскочка, который нахватался верхов и корчит из себя культурного человека, не имея понятия об элементарных правилах вежливости. Заметив метаморфозу, которая произошла с господином Фу, я вздохнул с облегчением...

Не давая господину Фу опомниться, я пошел на абордаж.