Ирина Шевченко - Алмазное сердце

- …полила всё вокруг маслом и подожгла. Потом, скорее всего обмотала голову какой‑то тканью и подпалила её, чтобы обжечь лицо. Вряд ли просто держала его над огнём. А затем выпрыгнула. Может быть, предварительно дождалась, пока ночевавший в конюшне грум поднимет панику и соберутся свидетели.

— Холодная расчётливая тварь, — с чувством выговорил Джед. — А ты… Ты…

— Не такая дура, какой ты меня считал? — Наконец‑то представилась возможность вернуть насмешку, но удовлетворения мне это не принесло. — У меня есть ещё одно предположение. Насчёт того, что может быть скрыто в этих бумагах.

— У меня тоже, — сказал оборотень. — Но говори первая.

— Лучше ты.

— Вместе? — предложил он. — На счёт три.

Он поднял вверх палец. Потом второй. Третий…

— Ребёнок, — выпалили мы одновременно.

И так же одновременно вздохнули.

Да–а…

Волк всегда просыпался ночью. Раньше я никогда не замечал этого, но сегодня понял. Именно сегодня, когда впервые за всю жизнь остался наедине с темнотой. Это было странно. Необычно. Неприятно.

А потом пришла Сана, и отсутствие зверя вновь напомнило о себе.

Волк чувствует иначе. Глубже, острее. Привязывается сильнее. Запоминает всё: запах, голос, прикосновения… А потом злится и мучается оттого, что голос вдруг звучит иначе, а к знакомому аромату тёплой кожи примешивается резкий запах чужака, как в той комнате в доме Ленсвитов, куда она привела меня…

Человек не замечает этих нюансов, переносит всё проще. Даже когда ему прямо заявляют, что хотели бы видеть на его месте другого.

А ещё человек способен присмирить неуместные мысли и заставиться себя сосредоточиться на главном.

— Ребёнок.

По–настоящему серьёзная проблема. И для её величества Элмы, и для нас.

— Мы с Риком засиделись немного. — Я перевёл взгляд с взволнованного лица девушки на трепещущий огонёк свечи. — Поговорили. В этой суете не получалось даже обсудить всё нормально, подумать… Иначе давно догадались бы. Какие ещё тайны может раскрыть кровавый отпечаток? Только тайны кровной связи. Кровного родства. Второй патент был уничтожен не случайно. И этот, как я понял, тоже пытались.

— Виктория… То есть, Анна просматривала вестранские легенды перед встречей с герцогом, — сказала Лисанна. — Легенду о Джанелл. Помнишь эту историю? О девушке, которая отвергла короля, а он пришёл к ней под личиной её возлюбленного? Дэйни Мадлен сказала, что магистр Тисби создавал для Эдуарда личины…

Вот вам и документы из шкатулки.

Если мы не ошибаемся в своих предположениях, получается примерно следующее. Король Эдуард воспылал страстью к некой даме. Далее — две версии развития событий: романтичная и прагматичная. По романтичной, принадлежавшей, конечно же, Сане, эта дама не оценила чувственных порывов его величества, и чтобы добиться желаемого Эдуард воспользовался помощью придворного мага и явился к предмету грёз в образе её супруга или жениха. Прагматичная (моя) заключалась в том, что дама, не будь дурой, ответила на чувства монарха полной взаимностью, но, чтобы избежать подозрений и слежки, тот всё же приходил к ней под чужой личиной. Как бы там ни было, Натан Тисби был осведомлён о похождениях своего короля и наверняка знал о ребёнке, родившемся в результате этой связи. И я не знаю, что стало впоследствии с любовницей Эдуарда, но тот ребёнок, судя по развёрнутой Людвигом Менно деятельности, до сих пор жив.

— Есть закон о королевской крови. — Юрист же я, в конце концов? — Принят сводным собранием вестольского дворянства и храмовников лет триста назад после смерти короля Мартина. У того не было прямых наследников, но остался внебрачный сын, ставший впоследствии королём Яковом Вторым. Собственно ради того, чтобы короновать его и не отдать Вестолию во власть междоусобиц этот закон и приняли. Король — наместник Создателя на земле, королевская кровь священна… И так далее, и тому подобное. Три страницы текста, суть которого сводится к тому, что короли не плодят ублюдков. Только законных наследников… Как правило, их величества весьма аккуратны в подобных вопросах, но всё‑таки следовало подумать о возможных последствиях, прежде чем вписывать этот закон в «вечный свод».

— То есть, если у Эдуарда был сын, и он старше принца… короля Дарена, то он и будет истинным наследником престола? — ошарашено спросила Сана.

— Нет, там есть множество тонкостей, чтобы не ущемлять в правах по–настоящему законных наследников. Но если с Дарёном что‑то случится, или кто‑нибудь, кто не очень доволен правлением Вестранов и непосредственно её величеством Элмой, задумает переворот… Да и без этого ребёнку королевской крови причитается порция королевских милостей. И тот, кто возьмёт на себя труд осчастливить незаслуженно обиженное дитя, тоже в накладе не останется. А дополнительный претендент на престол до конца своих дней будет пугалом для Дарена и козырной картой в колоде его недоброжелателей.

— Можно я присяду?

Я лишь теперь понял, что девушка до сих пор стоит передо мной, переминаясь с ноги на ногу, и подвинулся, освобождая ей место на кровати, так как стульев в комнате почему‑то не было.

— Спасибо. — Она умостилась на самом краю, подальше от меня. Предпочёл не думать сейчас об этом… но не получалось.

— Кровь на патенте будет доказательством, — продолжил я, стараясь даже не глядеть в её сторону. — А в блокноте наверняка записано имя. Только я не знаю, как нам его прочесть. Мы с Риком пробовали. Вспомнили о невидимых чернилах. Прогрели страницу над свечой. Смочили зольной водой. Снова прогрели…

— И что?

— Теперь у нас есть жёлтая, в двух местах пропаленная страница, — усмехнулся я горько. — Но блокнот не может быть пуст, иначе не имел бы никакой ценности. И с письмами тоже непонятно, не из сентиментальности же она их хранила?

— Думаешь? — переспросила Сана тихо. — А если она действительно любила его?

Если любила… Женщина в один день хладнокровно убившая десятерых, а потом ещё четырнадцать лет жила тем, что пила жизнь молоденьких девушек, кого‑то любила? Впрочем, Мун этих женщин разберёт! Но тогда письма можно просто выкинуть…

— Давай закончим этот разговор утром? — предложил я княжне.

Ни с того, ни с сего навалилась слабость, веки отяжелели, перед глазами всё плыло. Видимо, недостаток сна давал о себе знать.

— Да–да, конечно. — Она поспешно поднялась и прошла к выходу. — Мне… пора.

Дверь напротив, дэйни Лисанна. Не ошибётесь.

Вспомнив о приличиях, я привстал, чтобы проводить гостью, и собственное тело показалось неожиданно лёгким, как пёрышко.

Глаза закрылись…

Не успела я выйти в коридор, как услышала за спиной грохот, обернулась и схватилась за сердце.