Кеннет Оппель - Небесный охотник
— За, — произнес я.
Кейт потрясённо смотрела на меня.
— Мэтт!
— Нельзя позволить Рэту уничтожить чертежи вместе с машиной.
— Дело в этом или же в деньгах? — спросила она.
— И в том и в другом, — ответил я.
— Значит, три из четырех — за, — сказал Хэл. — Явное большинство.
— О, у нас теперь демократия, да? — фыркнула Кейт.
— Вовсе нет. Я всё равно сделал бы это, несмотря ни на что.
— Тебе лучше остаться с Надирой, — сказал я Кейт. — Её нельзя оставлять одну.
Надира уже качала головой.
— Я тоже пойду.
— Никуда ты не пойдешь, — возразил я.
— С кислородом я нормально себя чувствую!
— Круз прав, — вмешался Хэл. — Это будет опасно и для тебя, и для всех нас.
Надира рассерженно начала подниматься. Я смотрел, восхищаясь её решимостью. Она привстала, потом пошатнулась. Я подхватил ее и помог снова лечь. Она избегала встречаться со мной взглядом.
— Ты получишь свою долю, — сказал ей Хэл с удивительной мягкостью. — Не волнуйся.
Я опустился подле Надиры на колени и проверил кислородные баллоны. По моим прикидкам, их должно было хватить, чтобы она продержалась до прихода «Саги».
— Ты молодчина, — сказал я ей.
— Не совсем, — ответила она.
Я видел, что она напугана.
— Ты же нарушительница всех правил, помнишь? Всё будет в порядке.
Она устало кивнула. Вряд ли мои бодрые речи её успокоили.
— Иди! — велела она Кейт через маску. — Нет смысла тебе оставаться здесь.
Кейт вздохнула и посмотрела на меня:
— Раз уж вы одержимы этой безрассудной идеей, лучше разделаться с этим побыстрее.
Мне не нравилось оставлять Надиру одну, но она была права. Мы больше ничего не могли для неё сделать, а три пары глаз лучше, чем две, хоть я и не собирался отпускать Кейт одну.
— У тебя пистолет, — сказал я Хэлу, — ты пойдешь один. Кейт со мной.
— Справедливо, — ответил он. — Разделимся и встретимся здесь.
Мы договорились, как разделим корабль, и Хэл начал спускаться по ступенькам на килевой мостик. Мы с Кейт бесшумно направились по осевому, выключив фонарики, чтобы заметить людей Рэта прежде, чем они увидят нас. Мысли о призраках и духах больше не пугали меня. Мы добрались до кормового трапа и начали осторожно спускаться.
Первой остановкой был сад, но чертежей там не оказалось, и мы направились в посадочный отсек. Там вниманием Кейт завладели два орнитоптера.
— Странные птицы, — прошептала она. — Я бы не называла их орнитоптерами. Может, рукокрылами. Вроде летучих мышей. Строение крыла совсем другое.
— Некогда этим заниматься, — зашипел я на неё, обыскивая стены в поисках приемника пневмопочты. На это не понадобилось много времени, но чертежей там тоже не было. Я представил себе, как они носятся где-то в лабиринтах пневматических труб.
Когда мы шли к мертвому зоопарку, я услышал грохот из мастерской. Люди Рэта всё ещё доламывали машину Грюнеля и переворачивали всё в помещении вверх дном, пытаясь найти чертежи. Скоро поиски их продолжатся по всему кораблю. Надо было спешить.
Посещение музея значилось самым опасным пунктом программы, поскольку выбраться оттуда можно было только по килевому мостику, и, если пираты Рэта выйдут из мастерской, нам придется забиться куда-нибудь в темный угол и надеяться, что нас не заметят. Мы двигались так быстро, как только способны были наши измученные кислородным голоданием тела.
Мы благополучно добрались до двери и проскользнули внутрь, к рядам огромных заиндевевших стеклянных витрин. Мы прошли до середины задней стены, пытаясь найти вакуумные трубы, когда с мостика послышались голоса. Мы остановились. В помещении зазвучали шаги. Между нами и пиратами были многие ряды витрин, и свет сверкал, отражаемый заледеневшими стеклами.
Мы сжались в комок позади витрины. Шаги проследовали вглубь помещения, похоже, что шли по каждому из трех проходов. Все пути отступления были отрезаны. Если каждый из них пройдет до конца, нас точно поймают.
— Ну и что всё это значит? — услышал я голос одного из них.
— Мертвые звери, — сказал другой.
— Не корабль, а бардак какой-то.
— Пока хотя бы больше не попадались твари вроде той, что убила Харрисона.
Я взялся за ручку снаружи стеклянной витрины и повернул. Витрина не была заперта. Я приоткрыл большую стеклянную дверцу. Внутри было нечто вроде волка с разинутой пастью.
Кейт не нужно было долго объяснять. Она беззвучно забралась в шкаф. Я за ней. Там было вполне просторно. Но как следует закрыть за нами дверцу я не мог, поскольку изнутри не было ручки. Стекла густо обросли инеем, но в нескольких местах в нем были прорехи. Менять укрытие времени уже не было. Мужские голоса приближались.
Мы опустились на четвереньки. Я надеялся, что благодаря обледеневшим стеклам наши силуэты сойдут за животных. Я расслышал стук сердца, и на какое-то мгновение мне показалось, что звук исходит от той твари, что стояла рядом с нами, и волосы у меня встали дыбом. Но это всего лишь мой собственный пульс гремел в ушах.
— А это что ещё за громила? — услышал я возглас одного из пиратов.
— Йети, вот что.
— Надо же, какой ублюдок!
— Я один раз видел такого живьем.
— Врешь.
— Аляска. Гора Мак-Кинли. Мы несколько раз пальнули по нему с корабля, пролетая мимо.
— В ящиках под шкафами одни кости, — донесся голос третьего. — Тут мы никаких чертежей не найдем. Пошли отсюда.
— Нет. Велено искать как следует. Приказ Рэта.
Я слышал, как они соскребали лёд с некоторых витрин, что-то неодобрительно бурча насчет других экспонатов. Я гадал, заметят ли они витрины, опустевшие после набега Кейт. Конечно, проверить всё они не смогут.
Теперь они шли уже по нашему ряду. Я пытался сдерживать дыхание. Мы встретились глазами с Кейт. Она глубоко и бесшумно вздохнула, и теплый пар заклубился, словно дым. Я потянулся и прикрыл её рот рукой, сделав страшные глаза. Она поняла. Мы оба прижали руки в перчатках к губам, чтобы не выдавать себя.
Я пытался не шевелиться, пытался стать похожим на волка. Не так уж и трудно было вообразить себя окаменевшим, настолько было холодно. Когда лучи фонарей зацепили нашу витрину, лёд вспыхнул и засверкал. На противоположной стене то вытягивались, то снова уменьшались наши четвероногие тени.
Единственное, о чем я был в состоянии думать, — каким же я был дураком. Мальчишка, играющий в пирата. Всё это представлялось теперь такой ерундой — эти конфетти из шуршащих банкнот, которые я себе навоображал. Безрассудство и алчность — гадость. Я не пират, и я бы всё отдал, чтобы снова очутиться там, где всё начиналось, — на Эйфелевой башне с Кейт, и я бы тогда сказал: «Давай не будем этого делать. Мне не нужен груз „Гипериона“. Останемся здесь, и пусть всё идет по-прежнему. Я буду заниматься изо всех сил, я осилю всё эти цифры. Я стану младшим офицером и сам пробью себе дорогу. И этого мне будет достаточно».
