Борис Мариан - Ночной звонок
— Забирайте эту пачкотню! Знаете, что наделали?! Вместо того, чтобы правильно указать местоположение дальнобойной батареи, вы дезориентировали командование. По вашим данным мы артбатарею накрыли, а она жива и невредима. Там, где вы указали, ее не было и нет. Смотрите сюда: вы пометили ее здесь, а она оказалась вот тут, — Коробов ткнул пальцем в квадраты карты. — Удивляюсь вашей небрежности и странной рассеянности Весенина. Берите схему и расследуйте, почему произошла такая дичь. Идите!
Майор Спасов схватил фотосхему, выскочил из кабинета.
— Ну, уж я докопаюсь до виновника! Уж теперь разберусь, что к чему! Я вам пропишу кузькину мать! — исступленно и растерянно шептал он.
На плечо майора легла рука старшины Игнатьева.
— Не спешите, майор, казнить.
Спасов резко обернулся. Глаза сузились: от возмущения, от этой фамильярности, граничившей с наглостью.
— Это еще что за вольности? Кругом!
Старшина был невозмутим, по всему было видно, что он не намеревается исполнить команду. Даже наоборот. Оглянувшись, поманил майора за собой. Обескураженный начальник фотоотделения постоял, недоуменно передернул плечами, пошел за старшиной. Игнатьев расстегнул гимнастерку, достал из внутреннего кармана удостоверение, протянул Спасову.
— Извините, товарищ майор. Я — из контрразведки. Вот мое удостоверение. Что и как, как и почему все произошло — это теперь мое дело. Нам с вами кое-что надо согласовать, прояснить. Идите сейчас же в смерш, но так, чтоб вас не заметили. Я пройду туда другой дорогой. Фотосхему захватите с собой, ни в коем случае никому не передоверяйте.
— Слушаюсь, товарищ…
— Старшина, — подсказал Игнатьев.
— Товарищ старшина.
— До встречи! — козырнул Игнатьев.
11
— Так вот, товарищ майор. Я уже раскрыл свои карты. Фамилия моя Вознесенский. Степан Борисович Вознесенский, старший лейтенант. Давайте условимся: для вас, для всех в фотоотделении я по-прежнему старшина Игнатьев. Хорошо?
— Как иначе может быть?
— Только так. Товарищ майор! Рядом с нами действует враг. Его действия распространяются и на фотоотделение. Я вас познакомлю с некоторыми фактами. — Вознесенский подошел к сейфу, достал синюю папку. Покопавшись в бумагах, отыскал нужное. — Вот. 17 марта из фотоотделения исчезла папка с данными фотографирования отрезка дороги Оргеев — Бельцы. Через два дня куда-то затерялись снимки западной окраины Кишинева. Потом были два случая, аналогичные сегодняшнему. На карте-схеме неверно нанесены вражеские объекты. Завершается все это убийством капитана Егорова.
Майор сидел и слушал.
— Не думайте, — продолжал Вознесенский, — что это просто констатация фактов. Мне многое известно. Но кое в чем мы вынуждены прибегнуть к вашей помощи.
— Я всегда готов, товарищ старший лейтенант, — сказал Спасов.
— Не называйте меня старшим лейтенантом. Для вас я — старшина. И для всех ваших подчиненных — тоже старшина. Прошу: что бы ни случилось в фотоотделении, моментально, любым путем ставьте меня в известность. Я у вас всегда под рукой буду. Затем, — продолжал следователь, — кто бы вас ни приглашал за пределы расположения корпуса, даже самые что ни на есть близкие люди, будьте осмотрительны и опять-таки по возможности уведомляйте меня. А сейчас задание вам, так сказать, частное: прикажите лаборантам отпечатать в одном экземпляре тот снимок, где была обнаружена дальнобойная батарея. Весенин пусть отдешифрирует. Дайте приказ, не делая упора на важность задания. Просто объявите как обычную работу. Когда снимок будет отдешифрирован, прикажите мне, старшине Игнатьеву, отнести его в штаб. О дальнейшем можете не беспокоиться. Ко мне сохраняйте такое же отношение, как и ко всем. Понятно? Вопросы есть?
— Нет. Все понятно, товарищ старшина.
— Тогда идите, но так, чтобы вас по возможности опять никто не заметил. И никаких самостоятельных расследований. Пошуметь пошумите, но никого не допрашивайте. Схему оставьте мне.
После ухода майора следователь долго сидел задумавшись. Задуматься было над чем. Хоть и похвастался он начальнику фотоотделения, что ему, следователю, «многое известно» о деятельности преступника, но это «многое» было едва ли больше того, чем располагал он, только принимаясь за «дело капитана Егорова». На самый главный вопрос ответа нет.
Когда два дня назад он сказал, что чуть не испортил фильм, он преследовал две цели: убедить всех и особенно майора Спасова в том, что здесь с его стороны не было умышленного деяния, есть простая оплошность его, новичка, случайно попавшего в фотоотделение. Если бы старшина тогда промолчал, то начальник фотослужбы Спасов сам взялся бы расследовать дело и, ничего не добившись, только заставил бы обнаглевшего преступника действовать впредь осмотрительней. А это ему, следователю, спутало бы все карты, затянуло расследование на многие дни, а то и недели. Игнатьев-Вознесенский не был твердо уверен, что тут злой умысел, скорее всего чья-то оплошность. Взяв вину на себя, старшина рассчитывал подействовать на психологию виновного, который, избежав наказания, почувствует угрызения совести перед человеком, невинно поплатившимся за его же промах, и это скажется в массе мелочей, необходимых старшине. Был лишь один человек, которого поразило это признание, — старший дешифровщик Весенин.
Расхаживая по кабинету, старшина продолжал рассуждать и сопоставлять. Работник Весенин отличный. Но ведь и засланный шпион тоже должен быть не дураком и знать, что хорошая работа — лучшая рекомендация деловых качеств.
Но, замаскировавшись, разве вражеский шпион станет говорить старшине, что он, Весенин, все понимает, что старшина вовсе не старшина, а следователь-контрразведчик, что он ищет убийцу капитана Егорова. Нет, шпион, убийца на такой откровенный разговор не решится. Он затаится.
Старший лейтенант постоял у окна, покурил, потом направился к подполковнику Тарасову.
— Разрешите?
— Заходи. Здравствуй. Что у тебя?
— Сегодня ЧП. Снова даны неверные ориентиры. С майором Спасовым я переговорил, представился ему. Нашему расследованию он не помешает. Это первое, товарищ подполковник. Второе… Меня раскрыл Весенин. Я не стал разубеждать его.
— Почему?
— Так вышло. К вам выбраться с ним не мог, а вы ко мне не ехали.
— В штаб армии вызывали. Ну ничего, будем исправлять ошибки вместе. Так что же вы насчет последнего ЧП думаете? Почему неверные ориентиры даны летчикам, артиллеристам? Дешифровщики утратили способность точно работать? Может быть, Весенина вина?
