Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей
Эти слова принесли Биллу двоякую пользу: во-первых, помогли ему выбраться из затруднения после того, как он взманил адвоката миллионами, а во-вторых, показали ему, что он едва не сделал огромной ошибки, так как Джошуа, очевидно, не согласился бы изменить основному принципу адвокатуры даже для спасения Норландской фамилии.
Это был очень странный принцип, но все-таки принцип. В то же время Биллу нечего было сожалеть о том, что попытка сделана, так как в противном случае у солиситора не явилось бы повода признаться в знакомстве с Пеггамом. Неловкость Билла ему же самому помогла придумать очень искусный и легко исполнимый план.
— Да, — продолжал солиситор, сам себя подогревая громкими фразами о своей профессии, — секреты злодеев мы обязаны хранить так же свято, как и тайны честных людей. В противном случае мы, вместо того чтобы защищать своих клиентов, только губили бы их.
Билл не замедлил воспользоваться лазейкой, которую ему указал сам Джошуа.
— Ну, да, — согласился он не без некоторого колебания, так как ему было противно лгать, — я действительно хотел вас немного испытать, потому что вы для нас были… Впрочем, не будем об этом говорить. Я вижу, что вы человек, безусловно, честный, и в доказательство своего доверия к вам мы сейчас дадим вам чек на миллион сто тысяч франков, которые вам немедленно выплатит банкирская контора братьев Беринг. Это, как вам, конечно, известно, лучший банкирский дом в Сити.
Адвокат наклонил голову и улыбнулся, давая этим знать, что ему очень приятно получить гонорар вперед, после чего заботливо спрятал в бумажник драгоценный чек, подписанный и поданный ему молодым офицером.
— Если нам повезет, — заверил Билл, думая о втором своем плане, — то сумма эта будет удвоена, мистер Джошуа.
Грундвиг и Гуттор совершенно не понимали, что значит такая неуместная щедрость. Вообще слова и поступки их молодого друга удивляли их до бесконечности, и обоим розольфцам хотелось поскорее остаться с ним наедине, чтобы поговорить основательно.
Им не пришлось долго ждать. Капитан «Олафа» встал и знаком пригласил их следовать за собой.
— Извините, мистер Джошуа, если мы оставим вас одного минут на пять, — обратился он к адвокату. — Мы пойдем и выберем матроса в помощь вам, как вы просили. Обещайте нам, что вы не будете открывать окна в каюте, желая узнать, где вы находитесь.
— Даю вам слово.
Три друга вышли из каюты и стали шепотом совещаться.
В нескольких словах молодой человек сообщил розольфцам свой смелый план, исполнение которого намеревался поручить Гуттору. Два человека, говорил он, могут навести адвоката на подозрение, и, кроме того, они будут друг друга стеснять. Тут нужен человек сильный и ловкий. Весь план основывается на предполагаемом посещении адвоката Пеггама. Гуттор должен похитить нотариуса и доставить его на борт «Олафа». Как это сделать, невозможно предугадать заранее; остается довериться опытности и благоразумию розольфского богатыря.
— Вот почему я и пообещал Джошуа удвоить его гонорар, — сказал в заключение Билл. — Плен Пеггама для нас просто неоценим, и если это нам удастся, то адвокат, хотя и невольно, будет причиной нашего успеха.
Два друга в восторге пожали руку молодому офицеру, воздавая по справедливости его сообразительности и ясности его ума.
— Пусть только Пеггам явится к адвокату, — произнес Гуттор, — уж ему от меня не уйти.
Исполнение плана отдавалось в хорошие руки. Гуттор был не только силен, но и сообразителен.
Пять минут не успело пройти, как три друга уже вернулись в гостиную.
— Любезный мистер Джошуа, — объявил Билл адвокату, — мы долго искали вам подходящего матроса, но не нашли. Ведь, вам нужен человек не только сильный, но и толковый, а наши матросы хороши на море, на суше же неповоротливы и робки, если не выпьют водки; выпив же водки, они начинают бить стекла, что, конечно, для нас нисколько не подходит. Поэтому наш друг Гуттор решил оказать нам услугу и идти с вами.
— Как вы это хорошо придумали! — вскричал адвокат. — Я только не осмеливался высказать свою мысль, но уже давно, как только увидел богатырский рост вашего товарища, сидел и думал: «Вот бы кому следовало поручить похищение Олдхэма из тюрьмы».
— Стало быть, вы довольны?
— Вполне доволен.
— Когда же вы думаете отправиться?
— Хоть сейчас, если вы ничего не имеете против. Лодка, которая нас отвезет, должна остаться около моста Сити и ждать там нашего возвращения. Может быть, мы вернемся поздно ночью…
— Это ничего не значит. Распоряжение уже сделано. Наконец, с вами будет Гуттор, следовательно, со стороны матросов нечего опасаться какого-либо недосмотра… Кстати, вот что еще: быть может, к вам придет Пеггам поговорить об Олдхэме. Пожалуйста, не говорите ему ничего о нас; пусть он думает, что вы спасаете пленника исключительно по его просьбе. Если вы пожелаете еще прибавить себе сотенку тысяч — принимайте, не возражая… Наше общество разделено на две группы: на сухопутную, где всем распоряжается Пеггам, и морскую; между обеими группами существует некоторое соперничество, а нам не хочется раздражать Пеггама. Мы им очень дорожим и не желаем, чтобы он знал о нашем вмешательстве.
— Понимаю, — согласился адвокат, — я сделаю, как вы желаете.
Со стороны Билла это был очень ловкий прием. Теперь можно было рассчитывать, что Пеггам ничего не узнает, какой бы оборот ни приняло дело.
До сих пор обстоятельства складывались для троих друзей чрезвычайно благоприятно.
Действительно, как только явилась надобность спасти Олдхэма, Билл вспомнил о Джошуа Уотерпаффе, который пользовался большой известностью как самый лучший адвокат лондонских темных дельцов. Молодой человек отправился к нему на квартиру, но там ему сказали, что адвокат пошел в тюрьму для совещания со своими клиентами. Тогда Билл переоделся нищим и отправился к Тауэру. Близ этой тюрьмы он встретил одного из тех оборванцев, которыми кишат лондонские площади, и вступил с ним в разговоры. Оборванец принял Билла за своего собрата и сообщил ему много интересных подробностей о Джошуа Уотерпаффе. Читателю уже известно, как молодой человек заговорил с адвокатом и как увез его к себе на корабль.
До сих пор все шло как по маслу. Три друга были почти уверены в успехе и без страха дожидались событий. Наконец-то для них мелькнул луч радости после многих тяжких дней глубокой скорби, пережитых ими за последнее время.
Веяние гибели и смерти уже несколько лет носилось над старинным родом Норландских герцогов, отрывая ветку за веткой с могучего дерева… Оставшись один в каюте после ухода Гуттора, бедный Грундвиг опустил голову на руки и задумался о неисповедимых путях Божьих. Он помнил тысячелетний дуб Бьёрнов во всей его силе и красе, а теперь… Где ты, неустрашимый Сигурд, видевший конец одного века, весь другой век и начало третьего? Всю жизнь ты прожил как Бьёрн и умер как Бьёрн же — верхом на коне, с оружием в руках… Где ты, Олаф, кулаком убивавший медведя и во время пиров хохотавший так, что дрожали своды громадной залы старинного феодального замка? Где вы, Брюс, Хоккан, Роланд и Оттон, четыре сына Олафа, которых называли рыцарями Севера?.. Все, все они умерли во цвете лет… И где теперь сыновья Одина, Харальд и Магнус, где прелестная герцогиня, супруга Харальда, которая промелькнула как небесное видение, украшенное всеми добродетелями? Где ее дочь Леонора, которую называли «снеговой девой»?.. Она погибла в волнах, лежит на дне моря… Где юный красавец Олаф, бесстрашный моряк? Он убит вместе с отцом в Сигурдовой башне… Да, все это знал старый верный Грундвиг, все это он видел, все это он пережил, и все это он помнит…
