Лазарь Лагин - Остров Разочарования (Рисунки И. Малюкова)
— Сюда!.. Сюда!.. Скорее все сюда!.. Люди Нового Вифлеема, спешите на берег!..
Захватив пылающие головни, островитяне бросились вниз к бухте. Уже взошла ущербная луна, покрыв неживым, синеватым светом зеркальную гладь бухты, черные леса, колючие гребни гор.
На берегу, на мокрой гальке, мягко обтекаемая неслышным и робким серебристым накатом, виднелась какая-то темная масса. Около нее суетились, растерянно всплескивая руками, оба молодых негра, которые только что весело мчались сюда за водой для чуда. После рассказов белого джентльмена о дьяволе и шестикрылом серафиме им было страшно видеть чуть содрогавшееся от наката мертвое тело Яго Фрумэна.
— Море не решается оставлять в своем лоне такого святого человека, — объяснил мистер Фламмери островитянам создавшуюся обстановку. — Такой человек должен быть с самыми высокими почестями похоронен по христианскому обряду в родной земле… и отомщен, — прибавил он с расстановкой. — Тот, кто виновен в мученической смерти праведника, достоин самой тяжкой кары…
— Пропустите меня! — сказал отец Джемс.
Все расступились, он нагнулся над трупом, простоял в таком положении с полминуты, зажмурив глаза и скрестив на груди жилистые руки в кожаных браслетах, потом раскрыл глаза и мрачно произнес только одно слово:
— Колдовство!
— Я так и думал! — с ходу присоединился Фламмери. — Бедняга погиб от колдовства и ничего другого. Но кто же злодей, погубивший старого добряка Яго?
— Для этого в первую очередь надо проверять, в какую сторону смотрит лицо бедного Яго, — сказал отец Джемс.
Лицо бедного Яго смотрело прямо на юг.
— Колдовство совершено человеком, который живет на юг от жилища Яго» Фрумэна, — заявил почтенный пастырь с подкупающей уверенностью, потому что проверить его заявление не было ровно никакой возможности. — Но проживает ли этот богопротивный убийца в Новом Вифлееме, Доброй Надежде или по ту сторону трещины, это можно будет определить только днем. А пока помолимся господу, чтобы он помог нам поскорее отыскать виновного.
Он обратился к благоговейно молчавшим островитянам:
— Повторяйте за мной!
Островитяне молитвенно сложили руки и опустились на колени. Фламмери шепнул Цератоду, тот, после некоторых колебаний, — Мообсу, и все трое, к удовольствию польщенных островитян, последовали их примеру. Это был весьма ловкий ход со стороны компании Фламмери: трогательное религиозное единение между туземцами и приезжими белыми и в то же время блистательная моральная изоляция Егорычева. Никто не ожидал от белых, что и они опустятся на колени. Во всяком уж случае, никто бы и не подумал поставить им в вину, если бы они этого не сделали. Но раз трое белых не отстали в своем религиозном рвении от островитян, Егорычев, оставаясь на ногах (Фламмери не сомневался, что неверующий Егорычев именно так и поступит), неминуемо оказывался в чрезвычайно двусмысленном положении. Шутка ли сказать, из всех находившихся в этот момент у тела Фрумэна только один, не участвующий в таком важном молебствии!
Егорычев имел всего несколько секунд для того, чтобы принять решение большой принципиальной и тактической значимости. На первый взгляд, не было ничего проще, как опуститься на колени. Не совсем, правда, приятно с непривычки стоять коленопреклоненным на мокром песке. Но зато никаких обид со стороны островитян, которые просто не поняли бы, что возможны не связанные с дьяволом люди, которые не верят в бога, в колдовство, дурной глаз и тому подобные возвышенные и не поддающиеся уму обыкновенного человека чудесные явления. С другой стороны, совесть советского человека не позволяла Егорычеву подкреплять своим авторитетом нелепую шарлатанскую церемонию испрашивания у несуществующего бога имени и адреса виновника несуществующего преступления. Он понимал, что компания Фламмери — Цератод — Мообс провоцировала его на действия, которые они не преминули бы использовать, чтобы восстановить против него простодушных островитян.
Егорычев остался стоять.
Чтобы подчеркнуть это обстоятельство, Мообс намеренно громко обратился к своему покровителю:
— Сэр, мистер Егорычев не хочет присоединиться к нашей молитве!
— Господи! — благочестиво промолвил капитан Фламмери, задрав свою длинную физиономию к темно-синему небу. — Прости моему молодому другу и твоему рабу мистеру Егорычеву его невольное прегрешение!
Получилось не только благочестиво, но и в высшей степени человеколюбиво.
Теперь глаза островитян были вопросительно устремлены на Егорычева.
«Один — ноль в пользу старикашки!» — отметил про себя Джонни Мообс.
— Не беспокойтесь, друзья, — сказал Егорычев островитянам. — Я знаю истинную цену вашей молитвы не меньше мистера Фламмери. У меня имеются средства в тысячи тысяч раз посильнее молитв, чтобы помочь вам выяснить, кто виновен в гибели Яго…
Средства посильнее молитв! Островитяне посмотрели на Егорычева с нескрываемым интересом.
Фламмери решил молча проглотить преподнесенную Егорычевым горькую пилюлю. Он цыкнул на Мообса:
— Не размазывать! Делаем вид, будто все в порядке. У нас еще все впереди!
«Счет один — один, — подвел про себя итог Джонни Мообс. — Ведет Егорычев».
Преподобный отец Джемс поправил сползшие на самые кисти кожаные браслеты, откашлялся и снова призвал свою паству:
— Повторяйте за мной! Пресвятый боже!..
— Пресвятый боже!.. — хором повторили все, кроме Егорычева.
— Помоги нам найти.
— Помоги нам найти…
— Розенкранц Хигоат! — крикнул Фламмери, когда с молитвой было покончено. — Где ты, Розенкранц?
— Я здесь! — нехотя откликнулся молодой отщепенец. А он-то надеялся, что о нем в переполохе забыли!
Мообс выдернул его из толпы, как морковку из грядки.
— Возьми головешку и хорошенько раздуй ее! — приказал ему Фламмери.
Розенкранц раздул головешку. Весело потрескивая, заиграло желтое пламя, осветив его широкое лицо. Оно выражало угодливость пополам со страхом перед томившей его неизвестностью.
— А теперь я хотел бы узнать, — сказал Фламмери, — кто из вас, люди Нового Вифлеема и люди Доброй Надежды, возьмется зажечь этой головешкой воду, хотя бы здесь, у самого берега?
Островитяне молчали.
— Значит, никто не может? Гамлет Браун, почему бы тебе не поджечь море?
Гамлет молча пожал плечами.
— А вы, преподобный отец Джемс?
— Разве может вода гореть? — рассудительно отвечал колдун. — Вода вскипает и сразу превращается в мокрый дым.
— Смотрите же, как Розенкранц по моей воле сотворит сейчас чудо! Я только окроплю море священной водой!
