Василий Гузик - Не выходя из боя
Малая Обуховка расположена за небольшим холмом и, чтобы проехать в село, нужно подняться на этот холм, а потом километра полтора спускаться. Партизаны расположились на спуске по обеим сторонам дороги. Осадчий оказался на раскинувшемся вдоль дороги старом кладбище. Холмики и кустарники надежно укрыли пулеметы и автоматчиков. Цепочка партизан с другой стороны спряталась в овражках и канавах. На изгибе дороги при въезде в село установили отбитый у немцев миномет с задачей ударить по голове колонны врага. Получилась своеобразная подкова, замыкающаяся у села.
Время в ожидании тянулось медленно. Осадчий осторожно выглянул из-за куста — на дороге пустынно. Тишина. Ничто не выдает наличия трехсот партизан. Как бывает в минуты ожидания, начало закрадываться сомнение: не изменили ли каратели своих намерений? Или вышли в лес с другой стороны? А если кто-то предал, предупредил немцев?
Осадчему вспомнилась первая встреча с предателями. Это было при выполнении первого задания в отряде. То село тоже называлось Обуховкой, только Большой Обуховкой. Осадчего подозвал Копёнкин. Подошли еще трое партизан. Группе поручили незаметно проникнуть в село и бесшумно, не потревожив полицаев и немцев, вывести оттуда местного агронома и его дочь, оказавшихся предателями. Было известно, что по их доносу немцы повесили восемь активистов. Осадчий подумал тогда о том, почему молодая женщина, которую после задержания допрашивали в лесу, так люто ненавидела и Красную Армию, и партизан, все советское. Почему она, получившая образование в советской школе, прилично обеспеченная, так резко отличалась от встречавшихся на пути отряда сотен и тысяч других женщин, рисковавших жизнью ради помощи партизанам?
Тогда в лесу Осадчий постиг, что враги бывают не только в немецкой форме, они могут быть и среди своих, хотя не смог бы еще объяснить причину такого позорного явления.
Прошло несколько томительных часов. Вот появились на холме шесть всадников. Встали. Внимательно осмотрели местность.
— Разведка, — прошептал сосед Осадчего. Два всадника повернули назад и скрылись за холмом. Вскоре оттуда показалась колонна. «Не меньше пятисот, может, и больше», — прикинул Осадчий. В середине колонны оказалось несколько груженых подвод. Уже слышны поскрипывание колес и топот тяжелых сапог. Партизаны еще плотнее прижались к земле, задержали дыхание. «Уйдут, почему медлим?» — подумал каждый.
В это время заговорил миномет: в колонне взорвалась одна мина, другая. Это было сигналом. Разом заработали пулеметы, автоматы. Отдельных немцев, пытавшихся укрыться, настигали меткие винтовочные выстрелы. За двадцать минут колонны не стало. С трофейным оружием и боеприпасами на уцелевших подводах отряды заспешили в лес. Нужно было уйти подальше от этого места и как можно скорее.
Михаилу Осадчему, успешно выполнившему ряд заданий, Копёнкин начал давать еще более сложные поручения. Однажды возникла необходимость побывать в селе Зиленьки. Но было известно, что туда недавно прибыла группа немцев. Нужно было выяснить, сколько их, где разместились, какое у них вооружение.
Проводником определили партизана из местных, но заходить ему в село запретили: опознают. Осадчий, посоветовавшись с проводником, предварительно определил, в какие избы следует заходить за информацией.
Поздняя ночь. Михаил постучался в крайнюю избу. Маловероятно, чтобы там остановились немцы, — слишком убогая. Долго не откликались, а потом женщина, открывшая дверь, узнав, зачем пришли поздние посетители, захлопнула ее и уже из сеней прошептала:
— У меня дети… Я ничего не знаю, ничего не скажу…
То же самое повторилось у другой избы, у третьей. Не помогли ни уговоры, ни угрозы. Начало светать, нужно было торопиться, а они ничего не узнали. Осадчий отдал автомат товарищам, оставил себе две гранаты и пошел по селу один. Другие партизаны спрятались на опушке леса и следили за ним, готовые прийти на помощь. Вот из избы вышел старик, встал у плетня. Осадчий подошел и тихо окликнул. На этот раз повезло. Старик подробно рассказал все, что знал о немцах. Осадчий присоединился к своим, и они скрылись в лесу.
В следующую ночь напали на село тремя группами. Семь партизан, в числе которых были Осадчий и вчерашний проводник, должны были незаметно подойти к школе, где расположились основные силы немцев, снять часовых, забросать здание гранатами и не мешкая отойти. После этого другие группы открывают кинжальный огонь. Так все и произошло. Гарнизон уничтожили, взяли много патронов и два пулемета.
Удачные операции и неуловимость отряда давались нелегко. Партизаны всегда находились в движении, отдыхали редко. Постоянное напряжение выматывало людей. В начале 1942 года отряд получил указание выйти на Большую землю. С боями начали пробиваться к линии фронта.
После одного трудного перехода отряд отдыхал в заброшенном летнем бригадном доме в поле. Намеревались без остановки пройти открытый участок и укрыться в лесу, но не хватило сил, пришлось задержаться. Сначала обрадовались начавшейся поземке: заметет следы на снегу, но стало нестерпимо холодно. Плащ-палатками залатали дыры в стенах. Командир разрешил израсходовать часть неприкосновенного запаса продуктов.
Не прошло и двух часов, как боевое охранение задержало мужчину и девушку. Задержанный пояснил, что он с дочерью приехал за соломой. Они из села, которое в четырех километрах. Немцев там нет. На вопрос, можно ли запастись продуктами, ответил положительно, согласился привезти картошки и хлеба. Ради получения продовольствия командир решил рискнуть.
— Поедешь один, — сказал Копёнкин, — а дочь пока побудет здесь. Обманешь — считай, что дочери у тебя нет.
Мужчина поехал. Отряд насторожился. Усилили охранение, выставили дальние скрытые посты. Примерно через четыре часа раздались три винтовочных выстрела — условный сигнал опасности, Копёнкин скомандовал подъем и приказал отходить к лесу. Пока снимали посты, прибежал стрелявший дозорный и сообщил, что со стороны села движется большая группа немцев. Ясно — предал мужик, привел врага, не пожалел свою дочь. Та смотрела на партизан зверем исподлобья, молчала. Потом попыталась сбежать… Когда немцы открыли огонь, партизаны были уже около леса. Разыгравшаяся пурга ухудшила видимость, и это помогло оторваться от преследователей.
Три недели пробивался отряд к своим. Серьезных боев партизаны не навязывали, но стычки с немцами все же были. За счет немцев пополняли боеприпасы и продовольствие.
Однажды в предрассветной мгле партизаны увидели двух всадников. Остановились, направили к ним разведку. О радость! Свои! Вышли! Это было 28 января 1942 года в районе Алексеевки.
