Радик Соколов - Наездник
Так вот за этим, прямо скажем неприятным фасадом, как и у всякого кровопийцы, было полно скелетов в шкафу. Гигантская трагедия разрушила всю ее жизнь. Перед лицом этой беды она осталась одинока, бессильна и беззащитна. От безысходности ей хотелось выть тоскливыми зимними вечерами. В какие-то дни становилось особенно тошно, и она делалась похожей на привидение с наполненными слезами злыми глазами. Целый табун представителей сильной половины человечества всхрапывая и брыкаясь промчался по ее жизни, оставив после себя только прокуренные занавески, запихнутые в самую глубину антресолей и так и капающий кран на кухне. Бесплодие — вот что исковеркало жизнь, и если поначалу юная Ирочка грешила на слабосильных самцов, то теперь уже стало окончательно ясно, что дело именно в ней.
— Все. — Прервал булькающий мутный поток рассказа Шатов. — Если понадобишься, я знаю где тебя найти. Пошли, покажешь где обитает так лихо описанная тобой особа.
— Похихикивая над двусмысленностью, юный «пинкертон» двинулся вверх по витой чугунной лестнице.
Уверенно надавив кнопку звонка, Шатов взглядом попытался отогнать любопытствующего сопровождающего, но это удалось лишь отчасти. Даже услышав шипящее «ступай, братец», мальчишка затаился на нижней площадке и прислушался.
— Здравствуйте, — Посетитель, украдкой окинул взглядом хозяйку, так и не скинувшую дверную цепочку. Он сравнивал свои впечатления с полученными сведениями. — Ирина Емельяновна?
— Добрый день. Да-да… Ирина. — Хозяйка застыла на пороге, не решаясь пригласить нежданного посетителя. Все эти истории об ограблениях ужасно действовали на нервы столичных обывателей.
— У меня для Вас письмо от племянницы. — Официальным голосом произнес Павел.
— Давайте. — Хозяйка улыбнулась, прогоняя выражение печали, ставшее маской. Уж слишком не вязался тон говорившего с его молодостью и лихо заломленной на затылок широкополой шляпой. Пробежав глазами текст, дама сняла цепочку и пригласила гостя проходить. Закрыв дверь, собеседники переместились на кухню и миновав массивную филенчатую дверь, разместились за небольшим резным столиком.
Ирина Емельяновна оказалась очень приятным в общении человеком лет тридцати. Ее лицо без ярких красок, несмотря на некоторую асимметричность не было отталкивающим, а наоборот казалось вполне милым. Тонкие сжатые губы обнаруживали гордость и твердость характера. Вот в чем было ей не отказать, так это в настороженности, которая сквозила в каждом слове, точнее в паузах между фразами. Может быть поэтому, речь ее казалась размеренной и взвешенной. Тем более, что смысл сказанного чаще всего таился в паузах, которыми хозяйка играла виртуозно.
— Племянница попросила помочь тебе… Внимательно слушаю, как театральный зритель на премьере оперы. — На лице хозяйки поселилось скучающее выражение.
— Да, Вы ведь обязательно с Александром Сергеевичем встретитесь. — Сказал Шатов, доставая из чемодана, два листочка с печатным текстом. — Так вот, обратился ко мне начинающий ученый, который вследствие своего печального положения вынужден продать собственноручно написанную диссертацию. — Завернул Паша глубокомысленную фразу. — А мне тоже, деньги лишними не будут.
— Никогда не сталкивалась с подобным товаром. — Ирина Емельяновна, далекая от «научной» жизни, заинтересовалась. — Неужели и этим торгуют?
— Такое время… Нужда чего только не заставит сделать. Тут главное заинтересованные стороны свести. Думаю, у начальника поезда есть с кем поговорить по этому поводу.
— Сколько же автор хочет за свою работу?
— Дорого, но и товар по нынешним временам уникальный. Можно встретиться со специалистами переговорить.
— Листочки можно почитать. — Мало что понявшая хозяйка пробегала глазами текст.
Ох не зря Паша почти неделю беспрерывно стучал на машинке. Между тюками одеял, и прописанных матрацев родились тезисы об ожоговой болезни, ожоговом шоке, как можно более ранней хирургической обработке и применении дерматомов. Труд был весьма солидным, правда статистика и пациенты появились исключительно благодаря силе воображения, зато методики ведения больных были самыми что ни на есть настоящими. «Автору» было абсолютно наплевать кто конкретно сейчас предложит «передовые» методы лечения. Пусть это будет последний негодяй, главное новый подход поможет людям.
— Пожалуй, попробую, — улыбнулась Ирина Емельяновна своему молоденькому коллеге. — Даже без своего интереса. Надо помогать начинающим. — Посетитель все больше стал занимать внимание квартировладелицы.
— Спасибо. У меня подобного рода предложения еще появятся. Во сколько можно будет завтра зайти?…
Минут через пятьдесят, Шатов покинул, внезапно ставшую гостеприимной, Ирину Емельяновну, накормившую его до отвала. Если вопрос с жильем был временно решен — его согласилась приютить Елена Николаевна, то искать работу следовало немедленно. Неквалифицированных работников вокруг предостаточно. Конкуренции с демобилизованными деревенскими парнями, наполнившими в поисках лучшей доли город не хотелось, да и лучше найти нечто такое, чтобы позволяло времени тратить поменьше, а получать побольше. Устраиваться, по старой памяти машинисткой? Невыгодно. До подачи документов в институт надо было перекантоваться, да и за обучение еще платить предстоит. Сейчас бегом бросить чемодан и на поиски работы. Углубившись в ущелья улиц, озера площадей, леса заброшенных парков и совмещая запомнившийся план с путеводной нитью языка, как известно обещавшего довести до Киева, искатель без блужданий оказался аккурат у невзрачной двери подъезда, откуда выходил потрепанного вида тщедушный человек в стареньком пальто и ермолке.
На площадке третьего этажа было вовсе ничего не видно. Окно, долженствующее пропускать волны или, если угодно, частицы света было намертво заколочено горбылями. Шатов пошарил в карманах и, благословив Дмитрия Сергеевича, вынул зажигалку.
В свете дрожащего пламени, едва сверкнула старая медная дверная дощечка с именами из далекого прошлого, не имеющая м нынешним жильцам никакого отношения, и оцарапанная со всех сторон замочная скважина.
Достав из глубокого кармана пальто ключ, Паша приспособился было внести его в жерло скважины, как тут дверь отворилась и выпустила крохотного карапуза, который ничуть не испугавшись незнакомца и не захлопнув отворенную дверь, понесся вниз, что-то невразумительно крича и временами переходя с бега на подскоки на правой ножке.
Повертев в руках не нужный теперь ключ, Шатов вошел. Он оказался в широком коридоре, разбегавшемся в разные стороны и границы которого терялись во мраке, коей не могла разогнать маломощная лампочка едва пробивавшая пыльный плафон. Теперь, по описанию, надо повернуть направо и идти до упора, тогда слева окажется искомая дверь.
