Возвращение колымского мамонта - Виталий Галияскарович Гадиятов
Степану стало не по себе: страшно было подумать, что он может навсегда остаться под слоем пепла. Спотыкаясь и падая на камнях, он побежал вперёд. Он потерял счёт времени и совсем не ориентировался в пространстве, но упрямо шёл вперёд, думая о том, что стоит ему только остановиться, как пепел его накроет и поглотит навсегда.
Ветер стих, и пепельная метель так же быстро закончилась, как и началась. Едва отдышавшись, Степан осмотрелся по сторонам. Увиденное его поразило: там, где совсем недавно цвели цветы, пели птицы и порхали бабочки, теперь лежала мёртвая серая пустыня. Это безжизненное пространство больше напоминало поверхность луны или какой-нибудь безжизненной планеты, чем райский уголок земли, которым была эта долина всего несколько часов назад. Можно было подумать, что жизнь здесь остановилась навсегда. Но не успел он сдвинуться с места, как из-под камней вылезла толстая рыжая мышь. Он признал в ней пищуху. Недовольно пискнув, она убежала, оставив на пепле отпечатки своих следов. Вдали кормились серые от пыли мамонты.
Вдруг Степан увидел, как по степи прошла извилистая полоса. Это было похоже на треснувший лёд, когда едва заметная трещинка прямо на глазах расширяется и мгновенно продвигается вперед. Остановить её движение невозможно: она, как пуля, вылетевшая из ствола винтовки, должна дойти до конца. Потеряв энергию, пуля остановится сама.
Извилистая полоса раздалась в ширину, превратившись в зияющую трещину. Она разделила стадо мамонтов. От трещины тут же пошли более мелкие зигзагообразные и прямолинейные ответвления. Вмиг серая степь разорвалась на куски неправильной формы. От этого она стала похожей на разбитую тарелку. Было видно, как дрожат края этой «тарелки» и проглядывает сбросившая пепел зелень растительности.
Сквозь грохот разыгравшейся стихии до Степана донёсся рёв обезумевших животных. Мамонты метались по расчлененным островкам некогда единой поверхности земли. Кому-то удавалось перепрыгнуть через возникшее препятствие, и он оказывался на другом таком же маленьком островке. Это его не спасало. Уже не было пути ни назад, ни вперед: тут был тупик – последнее пристанище на этой земле. В любую секунду островок мог снова расколоться и поглотить всех, кто на нём находился.
Острова на глазах Степана стали сжиматься, и теперь они напоминали гигантские льдины, тронувшиеся с места во время ледохода. «Льдины» раскачивало как на волнах, двигаясь, они ударялись друг о друга, уменьшаясь в размере.
За короткий промежуток времени всё вокруг Степана снова переменилось, и из огромного стада мамонтов Степан увидел всего одного. Обезумевший от страха, он метался по клочку земли и наконец, перепрыгнув через сжимавшуюся трещину, понесся в его сторону. Здесь были спасительные горы, которые ещё не трясло. Осталось совсем немного: нужно было только проскочить через открытое пространство, покрытое серой грязью с лопающимися пузырями.
В следующий момент Степан увидел, как мамонт угодил прямо в болото. В другое время он бы его обошёл, но когда разум нарушен и всё существо нацелено только на спасение, совершаются роковые ошибки: мамонт побежал по прямой. Мутная жижа под ним разошлась, послышался дикий рёв. Огромное животное пыталось выбраться из трясины, в разные стороны полетела грязь. В следующее мгновение поверхность болота сомкнулась, и в том месте, где ещё недавно барахтался мамонт, снова стали лопаться большие серые пузыри.
Это был тот самый мамонт, о бивень которого Степан сломал свою нарту.
Глава 2. Таинственное послание
Неопределённое ожидание
Погода выправилась, на дворе прояснилось. О метели в деревне теперь напоминали только огромные сугробы, доходившие до самых окон. В одной старой избе от снега провалилась крыша, а на центральной улице сугробами перемело дорогу. Свободных рук в деревне не нашлось, поэтому на уборку отправили школьников, и они с шумом и смехом расчищали улицы от снежных завалов.
Насте снегопад особых хлопот не доставил: Колька сам убрал снег и вывез его за ограду. А вот в больнице работы добавилось: положили двух обмороженных охотников. Они, как и Степан, уехали до метели проверять капканы. Четверо суток провели на снегу Василий Сазонов и Сашка Никифоров. Сашка, в прошлом году пришедший из армии, отделался лёгким испугом, получив в общем-то не такое серьёзное обморожение, а Василию не повезло, как врачи ни боролись, а одну ногу пришлось ампутировать. Возможно, отняли бы и вторую, да Настя, как его лечащий врач, вопреки всем показаниям, ногу решила оставить. Срочно провели консилиум, все высказались за ампутацию, а она до последнего стояла на своём. Всю ответственность взяла на себя. Надежды на положительный исход было немного, но неожиданно свершилось чудо: кризис миновал.
Василий Сазонов был Настин одноклассник, они дружили и даже сидели за одной партой. Глядя на забинтованного Ваську Сазонова, Настя постоянно думала о своём Степане. Все сроки его возвращения уже прошли, и, даже рассчитывая на счастливый случай, трудно было поверить, что он спасся. Однако Настя не теряла надежды и всякие успокаивающие разговоры, которые затевали родственники и знакомые, пресекала на корню. А если кто-то очень сильно её «доставал», не стесняясь, посылала куда-нибудь подальше.
Отчасти такая уверенность Насти исходила от старшего сына Кольки. Он рассказывал, что ночью, когда включил компьютер, увидел отца. Выглядело это так, будто снимали его скрытой камерой. Укрывался отец в снежной норе, вход в которую закрывал кусок брезента из его нарты. Из рассказов Кольки следовало, что был он цел и невредим, правда, сильно замёрз, но как будто бы не обморозился. А когда снегопад кончился, отец ушёл куда-то пешком. Куда именно, Колька не знал, сказав: «На этом сеанс связи закончился».
– А поговорить ты с ним не мог? – не выдержала Настя. – Спросил бы, где он сейчас, когда придёт домой. Мы же беспокоимся. Сынок, ну что ж ты так?..
Она чуть не расплакалась. Из рук вылетела тарелка и, ударившись о пол, осталась цела. Настя схватила её как самую ценную вещь, прижала к груди и что-то про себя запричитала.
– Если сам не спросил, то мог бы меня разбудить, – опомнившись, напустилась она снова на сына. – Я бы с ним поговорила. Он бы мне всё рассказал.
– Мама, да весь сеанс связи длился всего несколько секунд. Я толком сообразить ещё не успел, как на экране
