Петр Капица - Остров Панданго
– Как? – оживился арестант и даже заерзал на месте. – Могу я спросить, – что бы значило это словечко?
– Оно означает, что ты такой дурень, какого еще никто не видывал! – объяснил полковник, всегда гордившийся своим хладнокровием.
– А-а! Ну, это-то мне и прежде говорили.
Некоторое время Луис пытался проникнуть во внутренний мир собеседника, но скоро убедился в бесплодности этого занятия. Арестант оказался на редкость глупым, и вытянуть из него что-либо было просто невозможно.
– Н-да! Догадываюсь, как вы осточертели моим следователям! – наконец сказал полковник, вытирая платком лоб.
– Так ведь не я, а они пристают ко мне с пустяками! – пожаловался арестант. – Вот когда я был гаучо[4] у дона Густаво. Да вы его, наверное, встречали. Его любая собака знает…
Сдерживая нараставший гнев, Луис строго приказал:
– Отвечайте только на вопросы. Кто ваши родители?
– Мои родители, в том числе и мамаша, скончалась при моем рождении, а возможно, немного позже. Никто достоверно не знает, а я сам был в те дни очень маленький. Я, видите ли, бедный сирота! – сообщил арестант с подкупающей простосердечностью.
– Послушайте, вы… бедный сирота! Вас арестовали за приставание к полисмену с листовкой!
– Как, и вы о том же? – изумился пленник. – Сунула мне на улице какая-то девчонка пачку листиков. Я даже обрадовался: думаю, афишки насчет цирка. В цирке мне нравится: клоуны, лошади под музыку пляшут. В дверях самый настоящий генерал стоит, весь в золоте. Строгий, – у него без билета не проскочишь.
Глаза арестанта разгорелись, но полковник вовремя остановил его и заставил вернуться к истории с прокламацией.
– Смотрел-смотрел, ничего не понял: читаю я плохо, – продолжал рассказывать Роберто Юррита. – А на площади полицейский; я к нему: «Прочти, добрый человек, объясни, что к чему?». Смотрю, а у него глаза на лоб, – видно, тоже неграмотный. «Отдай, – говорю, – афишку, поищу людей поумней». И стал я эти листочки прохожим совать. Только и всего. А полицейский цап меня за ворот и давай свистеть. Тут еще двое подскочили, рожи такие – карманы береги. Один меня в зубы – я его… так и пошло. Драчунов не тронули, а меня в тюрьму. В Аргентине, правда, меня тоже за решетку водили, но к утру вытолкали, даже сна не дали досмотреть.
Полковник глубоко вздохнул и опять вытер лоб. Один из следователей высказал подозрение, что вернувшийся на родину ковбой не так глуп, как притворяется. Проверка установила, что человек, по имени Роберто Юррита, действительно проживал когда-то в скотоводческих районах Аргентины и числился среди неблагонадежных.
Следователей также смущала внешность арестанта. Большой высокий лоб, серые, словно смеющиеся, чуть прищуренные глаза делали его лицо чрезмерно интеллигентным для неграмотного ковбоя. А на допросах он казался болтливым идиотом, изводящим не относящимися к делу вопросами и бесконечными рассказами.
– Ваши политические убеждения? – как бы между прочим поинтересовался Луис.
– Чего? – искренне недоумевал Роберто Юррита.
– Ну, кому вы сочувствуете? – упростил вопрос полковник. – Католикам, анархистам… социалистам? Что нужно, по-вашему, чтобы людям жилось лучше?
– Ах, вот вы о ком! – обрадовался арестант. – Значит, тоже о бедняках подумываете? Это хорошо! Вам бы с одним моряком поговорить. В десяти словах умел все объяснить: богачей, значит, по шапке, а народ сам, без них хорошую жизнь наладит…
– Где этот чертов моряк?
– В Уругвае остался. Звал я его с собой, а он: «Нет, – говорит, – своих дел хватит, без меня добивайтесь».
– Так вот ты за каким дьяволом вернулся? Бунтовать захотелось?
– А как же! Если начнется, я от людей не отстану.
– Понятно! Твое счастье, что ты бедный сирота! – сказал полковник.
Вглядываясь в безмятежно-спокойные глаза допрашиваемого, Луис пришел к выводу: «Наследственный идиотизм. Потому и обманчив весь его вид. Вырождение!»
– Скоро ли меня отпустят, господин начальник? – спросил Юррита. – Тут все какие-то скупые, есть ничего не дают.
Полковник молча подчеркнул надпись «бессрочная каторга» на сопроводительной карточке, позвонил адъютанту и приказал:
– Уведите этого идиота, надоел.
* * *Туман, разгоняемый утренними лучами солнца, постепенно рассеивался. Капитан уже посылал штурмана к полковнику, по приказу которого лайнер несколько отклонился от обычного курса и лег в дрейф. Луис ответил, что по прибытии катера с острова можно будет продолжать рейс. Зная, какую роль играет полковник в этих краях, капитан не рискнул больше надоедать ему. Плюнув на расписание, он сдал вахту старшему помощнику и завалился спать.
Пассажирам первого класса было безразлично, где находится пароход. Их больше интересовало местонахождение стюарда, уже разносившего по каютам виски с содовой. Все шло именно так, как и положено во время океанских путешествий.
Наварро вновь появился на палубе. Он перехватил мчавшегося с подносом стюарда и попросил:
– Голубчик Самбос! Три коктейля истребительного типа. Вон на тот столик, если джентльмены не возражают.
Джентльмены не возражали. Стюард, польщенный оригинальным обращением, довольно быстро выполнил просьбу летчика.
Краснолицый оживился.
– За успех в жизни! – провозгласил он, поднимая фужер.
Наварро чокнулся с ним.
– Благодарю, – сказал он. – Вот именно этого мне и не хватает!
– Странно! – заметил джентльмен с замшелым лицом. – Вижу первого военного, жалующегося на судьбу. Молод, красив, небеса к услугам… Чего же вам еще надо?
– Честно работать и получать свои деньги. Не желаю вмешиваться в чужие дела, и пусть ко мне никто не суется! Каждый должен жить, как ему нравится!
– Программа – одно восхищение! С таким мировоззрением можно далеко преуспеть в жизни.
– Не выходит! – признался летчик. – Во все мои начинания под конец обязательно впутается какая-нибудь пакость. Прямо злой рок!
Чувствовалось, что ему хотелось поделиться с кем-либо своими злоключениями.
– Был я когда-то рекордсменом по плаванию. Сперва все шло отлично, потом вдруг ни с того, ни с сего мне предложили проиграть слабому пловцу. Эх, и славно же летел от меня антрепренер по лестнице!
– За это вам, конечно, дали под зад и выгнали? – спросил краснолицый, стремясь предугадать развязку.
– Нет! Просто девушка, довольно симпатичная, будто случайно оцарапала мне булавкой руку. Началась весьма странная инфекция. Пришлось плыть с распухшей рукой. Ну, конечно, как тут выиграешь!
– Остроумно проделано! – восхитился джентльмен с замшелым лицом.
– Стал инструктором. Думал, других научу плавать, – все меньше утопленников будет; а меня заставили развлекать в бассейне пышных дамочек. Закатит глаза этакая пышка килограммов на восемьдесят и шепчет: «Ах, держите крепче, я, кажется, тону!» А жиру в ней – топи, не утопишь!
