Петр Капица - Остров Панданго
– Кто-то должен провалиться; либо остров, либо наши враги. Ни на что другое я не надеюсь. Отсюда не убежишь, – ответил Мануэль.
Вдруг входная дверь с грохотом распахнулась под ударом чьей-то ноги. В барак вошли два стражника с автоматами в руках.
– Встать! – рявкнул один из них, выпятив вперед длинную челюсть. В лагере его называли «Лошадью».
У второго автоматчика на лице виднелись рубцы и лиловые шрамы, поэтому ему дали кличку «Лиловый».
– Обход врача! – крикнул стражник. – Встать!
Появившийся медик Эулохия Вилламба – пучеглазый и круглый, как кубышка, испанец – строго оглядел арестантов, стоявших перед ним вытянув руки по швам. Потом он взглянул на нары, туда, где лежал арестант, укрытый циновкой.
– Смеет дрыхнуть в моем присутствии! – возмутился представитель милосердия и вытянул лежащего хлыстом.
– Он не встанет, господин доктор. Он умер! – доложил Мануэль.
– Как умер? Когда умер?
– Лишь вы изволили войти, господин доктор, он и того… Видно, сердце не выдержало! – объяснил Жан.
Медику почудилась в ответе какая-то ирония, но смиренный вид заключенного успокоил его, и он важно произнес:
– Как рапортуешь? Слишком много рассуждаешь… Необразованные черти! – Осмотрев мертвого, врач согласился: – Да, действительно подох. Кто он?
– Был когда-то человеком. Звали его, кажется, Мальвини, – отрапортовал Мануэль, презиравший соседа. В Мальвини все подозревали шпиона.
– Болван, номер говори… У вас здесь нет имен!
Записав номер, Вилламба добавил:
– Жаль мне вас, негодяи. Зачем только вы существуете на свете?
Из полутьмы появился сгорбленный седой человек. Он снял измятую и дырявую фетровую шляпу и с поклоном произнес:
– Рад вас видеть, коллега. Если будут затруднения, прошу не стесняться, обращайтесь ко мне.
Никто не знал, за что этот старик попал на остров, но к нему все относились хорошо и звали его «профессором». Его старомодная вежливость в лагере выглядела нелепо; стражники потешались над ним.
– А-а, ученое светило! Очень кстати, – с серьезным видом произнес медик, а стражники, предчувствуя забаву, ухмыльнулись. – А ну, господин профессор, определите, – когда подох этот тип?
– Таких выражений я не признаю, – строго заметил старик. – Советовал бы и вам воздержаться.
Медик задохнулся от злости.
– Что? Ты мне еще указывать будешь? – заорал он. – А ну, повертись, как земля вертится!
И беспорядочные удары хлыста посыпались на профессора. Жан, желая выручить старика, окликнул разгневанного медика:
– Сеньор доктор! Разрешите доложить… Охота вам так затрудняться? Он же не оценит современных медицинских забот. Он же профессор старой формации!
Медик остановился, пытаясь уяснить скрытый смысл этих слов. Все знали, что Вилламба был туп и зол, он ненавидел людей, которые были умнее его. Пока он размышлял, Мануэль успел подтолкнуть пришельца, и тот, надев шляпу, засеменил в другой конец барака.
– Я и до тебя доберусь! – пообещал медик, потрясая хлыстом перед носом Жана. – Больно непонятно говоришь. Вы все здесь в сговоре. Перестрелять бы вас следовало, а не посылать на остров!
– Топить, сеньор доктор, топить живыми! – поддержал Лошадь, говоривший с заметным немецким акцентом.
Приказав убрать труп, Вилламба покинул барак. Вместе с ним ушли и стражники. Каторжники, проклиная порядки на острове, стали карабкаться на нары и укладываться спать.
Вскоре в бараке все стихло. Мануэль, тронув Жана, тихо сказал:
– Зачем ты дразнишь этого ветеринара? Когда-нибудь он поймет и прошибет тебе башку.
Жан сжал кулаки.
– Я уже не в силах переносить это, – сказал он. – Скоро кому-нибудь вцеплюсь в глотку.
Через некоторое время дверь вновь распахнулась: в барак вошли капрал Варош и какой-то новичок в одежде ковбоя.
– Где освободилось место? – спросил Варош. – Каторжник 14 450, вот ваша койка, – и он указал на пустующее место Мальвини.
Широкоплечий человек положил на нары оловянную миску, ложку, тряпку, именуемую полотенцем, и самое главное – без чего нельзя и дня прожить под палящим солнцем тропиков – широкополое сомбреро, сплетенное из волокон пальмовых листьев.
– Ну что ж, – сказал он. – Гостиница приличная. Думаю, не скучно будет.
Варош взглянул на новичка – все они бодрятся вначале – и, уходя, посоветовал:
– Будешь держать язык за зубами – проживешь дольше. Запомни! Это не обычная каторга, а остров Панданго!
– Спасибо, капрал, учту. – Новичок обвел неторопливым взглядом нары и, как бы про себя, добавил: – Никогда не слыхал о таком острове.
Жан не удержался и в полудремоте пробормотал:
– Новенький, поверь мне, этим островом ты будешь сыт по горло. Ложись-ка спать!
Как только ушел капрал Варош, из прохода появился коротконогий человек в полосатой одежде. Он шел босиком, неся парусиновые башмаки с деревянной подошвой в руках. Прислушавшись к дыханию спящих, он приблизился к новичку и негромко сказал:
– Привет мужественному борцу за наше дело… за наше общее дело, – поправился он. – Друг! Расскажи, как идет борьба там на воле. Даже крохотная весточка согревает нас.
– Да здесь вроде не так уж и холодно, – ответил новичок, разглядывая гостя.
Пришедший, не обращая внимания на иронию, продолжал свое:
– Мы здесь измучились, устали, находясь на… на краю бездны. Надеюсь, они не дознались, что ты в компартии?
Мануэль предупреждающе кашлянул, но никто не обратил на него внимания.
– А ты сам коммунист, что ли? – поинтересовался новичок.
Гость замахал руками.
– Тсс! Зачем так громко? – зашептал он. – Здесь шпионов полно. Все подслушивают… очень нехорошие люди! Друг, прошу, остерегайся их!
Новичок усмехнулся и так хлопнул пришедшего по плечу, что тот невольно поморщился.
– Ладно, друг, запомню. Заходи утром, сегодня я устал.
– Хорошо, хорошо… Обязательно зайду! Вот тогда мы…
– Да, уж тогда я из тебя всю пыль разом выколочу, а сейчас извини, – обессилел. Впрочем, что ни сделаешь для друга. – И новичок недвусмысленно стал подниматься. Гость моментально съежился и шмыгнул в темноту.
Мануэль рассмеялся; он никак не ожидал такого исхода подслушанной беседы.
– К нам этот тип давно уже не суется. Быстро ты раскусил его, – сказал он, с любопытством глядя на новичка. А тот, словно не слыша его, молча стал расшнуровывать ботинки.
В этот вечер, оказывается, не спали и в другом бараке. Хлопнула дверь, послышались чьи-то шаги. Появился рослый парень, богатырского сложения. На вид ему было не больше двадцати двух лет. Огромные руки неуклюже оттопыривались, а все движения говорили о большой неловкой силе. Смущенно потоптавшись, почесав широкий курносый нос, парень кашлянул и, напустив на себя строгость, приказал:
