Остин Райт - Островитяния. Том второй
— Скажите, зачем я нужен вам? — спросил я. — Прежде чем отправиться, я хотел бы знать.
Ответ был краток. После того как островитяне сняли свои заставы на границе, Дон с друзьями патрулировали северные ущелья. Требовались еще люди, поскольку, похоже, немецкие дозоры не проявляли особой бдительности и весной вполне можно было ожидать набегов горских племен. Признаки подготовки к ним заметны были повсюду. Для своего отряда Дон отбирал мужчин, которых мало что удерживало дома, в чьем труде не особо нуждались. Пока опасность была невелика, но в дальнейшем могло разразиться большое несчастье. Цель данной вылазки — обучить Гронана, Самера и Ланга, если тот, конечно, согласится, навыкам скалолазания и познакомить с рельефом. Мы выступим, как только я буду готов, и за несколько часов доберемся до сторожки, где заночуем, чтобы завтра ранним утром отправиться в путь. На все вместе, полагал Дон, уйдет трое суток.
— Итак, вы согласны? — спросил он. — Три дня в горах вместе с нами?
— Согласен, — отвечал я.
— Мы выступаем, как только вы будете готовы.
Эттера внесла свечи — начинало темнеть.
— Ланг идет с нами, — сказал Дон своим высоким голосом. Эттера нахмурилась.
Я бегом поднялся наверх переодеться, сложить вещи и попрощаться с Наттаной.
Она тоже зажгла свечи, и коричневые лоскуты вновь лежали у нее на коленях. Входя, я заметил, что девушка встрепенулась и быстро сделала стежок, словно боясь, что я застану ее без дела.
— Что он хотел? — спросила она, не поднимая головы. Я повторил ей слова Дона; пальцы ее проворно сновали над шитьем, как будто новости были из разряда самых что ни на есть обыденных.
— И что вы ему ответили?
— Я сказал, что согласен.
— Вы подумали прежде, чем согласиться?
— Да, Наттана.
— А о том, что я могу отказать вам?
— Это не имеет значения. Я люблю вашу страну… Есть и еще одна причина. Это вы. Никогда не забуду, как вы рассказывали мне о набегах, когда я гостил в Нижней усадьбе и мы ехали по долине… Да и сам Дон — человек незаурядный. Я хочу пойти с ним… Все равно — какая от меня польза, будь то здесь или у меня дома? В Америке я никто. И я не островитянин. Это шанс…
Наттана решительно воткнула иголку в шитье, и я невольно умолк; потом положила работу на стол. Поднявшись, она медленно подошла ко мне и остановилась, держа руки за спиной.
Она глядела на меня в упор, грудь ее вздымалась и опадала.
— Не говорите так! — воскликнула она высоким, незнакомым голосом. — Не смейте говорить, что от вас нет пользы!
Я обнял ее, притянул к себе. Она нерешительно откинулась назад, удивленно глядя на меня широко открытыми глазами. Я прижал ее к своей груди, и она откликнулась на мое движение так легко и просто, словно уже давно была моей.
— Мы не должны заставлять Дона ждать. Можно я помогу вам собраться?
— Вы можете помочь мне… — ответил я, по-прежнему ее не выпуская. — Вы замечательная, Наттана.
— А вы так дороги мне, Джонланг.
Я поцеловал ее, она ответила на мой поцелуй — огонь пробежал по жилам, покой разлился в душе.
— Я счастлив с вами, Наттана.
— Я тоже счастлива. Сама не знаю почему. Но вам пора.
— Моя Наттана…
— Я люблю ваши губы и ваши ясные глаза.
— А я — ваши волосы.
— Вам пора, — повторила она, пытаясь оттолкнуть меня и одновременно прижимаясь ко мне. — Пора.
Она рванулась, и я отпустил ее. В мгновение ока Наттана превратилась в расторопную, практичную хозяйку. Она побежала в мою комнату и, пока я надевал теплую одежду, в которой был во время первого путешествия с Доном, аккуратно сложила мои вещи в мешок.
— Пока вас не будет, — сказала она, плавно двигаясь по маленькой комнате, — я буду шить ваш костюм. Он может вам очень понадобиться. Когда вернетесь, кое-что можно будет уже примерить.
— Всего три дня, Наттана. Ведь это недолго.
— Не очень… и я постараюсь быть спокойной.
Она помогла мне закинуть мешок за плечи, и мы обернулись друг к другу.
— До свидания, Наттана. Вы всегда были милой и доброй, а теперь значите для меня еще больше.
Я взял ее руку, уверенная и крепкая, она немного дрожала.
И, словно повинуясь некоей силе, мы снова обнялись и поцеловались. Уже спускаясь, я обернулся: Наттана застыла на верхней ступеньке.
— Ты сказала, что не выйдешь за меня, но это важно: я чувствую, что ты — моя.
Нагнувшись и протягивая ко мне руки провожающим и удерживающим, любящим жестом, она шепнула:
— Твоя… да — твоя.
Шурша лыжами по свежевыпавшему снегу, мы уходили во тьму. Дон шел первым, Гронан, Самер и я, Ланг, — следом. Ветер ненадолго стих, было довольно тепло. Самер сказал мне, что путь наш лежит на север, к неровной гряде, протянувшейся к востоку от Дорингклорна в направлении ущелья Лор. Мы поднимались по горным пастбищам, иногда незначительно отклоняясь то влево, то вправо, что было почти неощутимо в темноте. Неожиданно путь наш преградила изгородь, и пришлось сделать небольшой крюк, чтобы найти ворота. Появлявшиеся в небе звезды быстро гасли в сгущающемся тумане. Луны не было.
Время продвигалось скачками. Вкус поцелуев Наттаны и ощущение крепко прижавшегося ко мне девичьего тела защищали меня, как доспехи. В усадьбе уже, наверное, отужинали, и Наттана сейчас моет на кухне посуду вместе с сестрой. О чем они говорят? О чем она думает, моя новая избранница, подарившая мне такое счастье?
Начался лес, темный, и тропа настолько сузилась, что ветки хлестали по лицу. Я двигался легко, как во сне. Прошло около трех часов, и если ориентироваться на американское время, то было восемь-девять вечера. Дон то и дело выкликал свое имя, чтобы мы не потерялись в темноте. Наши имена звучали одно за другим на разные голоса, как во время школьной переклички: Дон! Гронан! Самер! Ланг!
После подъема мышцы ног болели, бруски пощелкивали, не давая лыжам соскользнуть назад. Я устал, и мне казалось, будто я это не я, — так внезапен был переход в новый мир, где я впервые лицом к лицу столкнулся с неведомым, где вполне реальный, полный ненависти враг поджидал в засаде.
Еще через час мы добрались до сторожки в лесу, одной из многих, разбросанных в здешних горах. Некоторые, сооруженные очень давно, были построены охранявшими ущелья солдатами. После отвода гарнизонов их поддерживали частные лица, в том числе Дон и участники его «патрулей».
Большая хижина была рассчитана на восемь человек. Койки, в три яруса, располагались вдоль стен; они, очаг, небольшая поленница и шкаф с запасом провизии, оружия и снаряжения составляли всю обстановку. Огонь скоро жарко заполыхал в очаге, и все мы, кроме Дона, разместились на койках, чтобы не путаться друг у друга под ногами. Наш предводитель выступил также и в роли добровольного повара. Приготовленная им горячая мясная похлебка и растопленный снег с красным вином — таков был наш ужин.
