Виктор Бурцев - Зеркало Иблиса

Расследование… Тогда группу сильно выручило то, что все бумаги и документы Вайса были доставлены в целости и сохранности. Как оказалось, сама личность фиктивного капрала была, в общем-то, не слишком важна…

Потом перед глазами встал истерзанный грязевым потоком Эмиль… И ссохшийся Богер, агонизирующий прямо на руках у Артура…

«Вот и все… – подумал Фрисснер. – Кончилась моя команда. И я сам, наверное, кончился… Воды не хватит на обратный путь. Это понимаю я, потом поймут и другие… Только я к тому времени уже стану песком, меня поглотит пустыня. Древняя, старая, как сама Земля, такая же непостижимая и, наверное, живая. Значит, я стану частью этого огромного организма. И меня будет гонять ветер из конца в конец. Когда-нибудь я поглощу весь мир… Получается не такой уж печальный конец. Только жаль ребят…»

Из-за спины высунулась помятая физиономия Ягера. Он досадливо потрогал распухший нос, тревожно втянул воздух, словно проверяя, не идет ли кровь, и сказал:

– Ну что, господин штурмбаннфюрер, какие планы на будущее?

Фрисснер молча смотрел перед собой, в темноту ночи, где-то сбоку взлетели искры, это Фриц Людвиг подкинул дровину в огонь.

– Понятно, – сделал вывод Ягер – Приятно сознавать, что вы не питаете иллюзий вырваться из этого мистического кошмара.

– Странно слышать, Ягер, вы же мистик.

– Конечно, – подтвердил Ягер. – Мистик.

– Ну так почему бы вам не ударить в бубен и не вызвать каких-нибудь эфирных духов или во что вы там верите…

Ягер с интересом посмотрел на Артура.

– Все вам мало, как я погляжу. Вам мало этого арабо-мусульманского бестиария, вам еще подавай эфирных духов. Вы меня пугаете, Артур. Вы даже не понимаете, в чем ваша сила.

– В чем же?

– В атеизме, конечно. В вашей вере.

– Атеизм это не вера.

– Вера, вера. Самая надежная, потому что подразумевает полное безверие. Понимаете, в чем удобство? Нет возможности ошибиться. Вы ни во что не верите. Вам сам черт не брат, вам не страшны тролли, и гремлины не ломают двигатели ваших самолетов… Это же так удобно – ни во что не верить. Так сохраняйте ваш якорь, держитесь его, может быть, эта мистическая канитель вас и не затронет.

– Почему именно меня?

– Потому… Это же не просто драка, не просто экспедиция. Это нечто большее.

– Что, например?

– Мы идем в мир, где веками верили в Аллаха, в его ангелов, в его пророков. Вокруг этих мест, вокруг Зеркала имеется огромный наговоренный потенциал, который складывался поколениями. Многими поколениями. Вы представляете, какого уровня эта вещь? Вы можете себе представить?

– Нет, – честно ответил Фрисснер.

– Это предмет, который ведет свою биографию от Сотворения мира, если не всей Вселенной. А мы лезем сюда со своими идиотскими техническими игрушками…

– Ну, пока они нас спасали.

– Вы так думаете? После всего? После Богера? Мы здесь только потому, что нас пустили. Я не спал… Я думал, почему мы все-таки дошли, почти дошли, до этого места? Почему профессор, отец нашего очкарика, добрался до этих мест? Почему мы добрались и наверняка не одни мы… но никто, никто не смог овладеть этим предметом?! Вы не знаете?

– Нет.

– А я думаю, что знаю… Я понял… Зеркало! Вот ответ!

– Я вас не понимаю, Людвиг. Мне кажется, сейчас слишком поздно для подобных изысканий в сфере теософии.

– Хм, вы забавный. А какое время для теософских изысканий наилучшее, нежели ночь? Вы поймите меня, Артур, может быть… Может быть, я не прав, тогда поспорьте со мной!

– Вас что-то мучает?

– Да, меня мучает вопрос.

– Какой?

– Почему многие видели его, но никто никогда не владел им?

– У меня нет мыслей по этому поводу… – попытался отговориться Фрисснер, но Ягеру уже не был важен его ответ.

– И мне кажется, я нащупал ответ, Артур… Зеркало так называется не зря. Зеркало… Понимаете? Оно отражает! Оно отражает…

– Кого? Иблиса?

– Нет. Оно отражает нас с вами! Потому что именно в нас заключена та степень зла, которая не дает этому миру жить спокойно. Знаете Коран? Там есть такие строки: «Поклонитесь Адаму!» И поклонились они… Все, кроме Иблиса. Это было сказано Аллахом. Он велел своим ангелам поклониться роду людскому.

И поклонились все, кроме Иблиса Я долго думал, почему? Почему он не поклонился? Из пустого тщеславия? Из-за того, что сам метил на божественный трон? И я понял… Когда увидел черта… Понял. Иблис не мог поклониться сам себе… Мы и есть Иблис! Зло, разрушение…

– Это плохо? – Фрисснер почувствовал, как глаза наливаются тяжестью. Бессонница наконец стала сдавать свои позиции.

– Плохо? Нет… Как может быть плохо разрушение? Без разрушения нет созидания. Без уничтожения старого и мертвого не может расти новое, молодое. Человек – это прах, он пришел из праха и в прах обратится, но зачем? Чтобы снова восстать из праха, обновленным. В своих детях… Так и мир… Он рушится нашими руками, но восстанавливается. Другим, измененным, может быть, даже незнакомым. Совершенно не знакомым для нас, разрушивших его… Но нам-то будет все равно, мы разрушим мир, и сами падем вместе с ним, это… Это почетно, Артур, вдумайтесь! Это трагедия, мощная, красивая трагедия! Вагнеровский размах… Человечество – это Иблис. Вот почему нас так тянет Зеркало.

– Почему?

– Это же просто… Ни одно существо, нацеленное на разрушение, не сможет выдержать собственного лика, истинного лица! Оно падет от своего оружия, падет так, что уже не поднимется. Это будет апофеоз разрушения! Уничтожение границ, баланса сил между хаосом и порядком! Рагнарек! Битва Богов!

– Вы грезите о Валгалле?

Ягер остановился и внимательно посмотрел на Фрисснера.

– Знаете, Артур, что я вижу в вас?

– Что?

– Пустоту. Самую страшную силу во Вселенной. Пустоту. Ваше неверие – вот ваша вера. Потому что вы верите в пустоту. Но остерегайтесь, как только вы усомнитесь в ней, она подомнет вас под себя. Сдавит, поглотит… Пустота – самый страшный властитель. Беспощадный и не прощающий сомнений в собственной правоте.

И он снова уполз к себе. Шуршать газетами или чем-то там…

«Пустота, – подумал Фрисснер. – Пустота не может прощать. Атеизм, мое неверие, мой флаг, может обернуться моим палачом. Может быть, он прав… говорят же люди, что устами безумцев и детей глаголет истина. А штурмбаннфюрер Людвиг Ягер совершенно безумен. Это ясно как день. Надо будет следить за ним повнимательнее…»

И он заснул, провалился в пустой, чуткий сон солдата.

63

Видимое не всегда существующее. Только Аллах знает правду.

– Солдаты видели в том направлении что-то черное. – Фрисснер искоса посмотрел на Ягера.