Густав Эмар - Тунеядцы Нового Моста
— Послушайте, де Лектур, убирайтесь! Этим словом вы все испортили. Ничего больше не хочу слышать. Я решительно не сделаю того, о чем просит герцог.
Де Лектур встал.
— Куда вы? — вскричала она.
— Dame! Ухожу.
— Как!.. Сейчас?
— Конечно; ведь вы гоните меня.
— Послушайте, вы серьезно говорите? Неужели вы не останетесь хоть на день?
— Ни на одну минуту! Меня там ждут.
— Ах, да, правда! Ну, не удерживаю.
— Итак?..
— Вы скажете герцогу, что…
— Что вы исполните его желание! Э, parbleu! Ведь я знаю его обыкновение жертвовать вами!
Он поцеловал ей руку и, смеясь, быстро пошел к двери.
— Но… — начала она.
— Да, да, будьте спокойны, милая сестра; я скажу герцогу, что вам это очень неприятно, но что вы наконец уступили очевидности, и он может рассчитывать на вас. Прощайте, прощайте!
Де Лектур мигом исчез за дверью.
Герцогиня с минуту посмотрела ему вслед, повела плечами, как-то особенно улыбнулась и искоса взглянула в зеркало, в котором отражалась ее прелестная фигура.
— Он правду говорит, — прошептала она, засмеявшись, — я горю нетерпением исполнить то, чего герцог от меня требует.
Герцогиня свистнула в хорошенький золотой свисток.
— Попросите графиню дю Люк, — приказала она вошедшей камеристке.
ГЛАВА XII. В которой читатель присутствует при разговоре двух прелестных розовых демонов
Графиня дю Люк и Мария де Бетюн воспитывались вместе и хотя после замужества жили далеко друг от друга — герцогиня в Пуатье, а графиня в Мо-вере, но поддерживали до некоторой степени свои дружеские отношения. Когда вследствие беспрестанных ссор с двором герцогу де Рогану пришлось вести скитальческую жизнь и часто скрываться, он счел за лучшее поместить жену, которую боготворил, у ее отца, герцога Сюлли, в Париже: тут никто не посмел бы ее тронуть, во-первых, а во-вторых, он сохранял таким образом при дворе и почти в совете министров верного, умного сообщника, который стал бы предупреждать его обо всех кознях врагов. По странному стечению обстоятельств в это самое время размолвка с мужем сделала Жанну совершенно свободной. Она могла жить где хотела, и первой ее мыслью по приезде в Париж, на улицу Серизе, было отыскать подругу. Обе были очень рады снова увидеться, но не решались сразу отнестись друг к другу с полной откровенностью. Особенно мадам дю Люк была так сдержанна, что поражала герцогиню. Ее это заинтриговало, подстрекнуло ее любопытство ипробудило в ней желание непременно по-прежнему заглянуть в душу подруги. В тот день, когда мы видим Жанну у герцогини, она приехала к ней в третий раз, предупредив письмом о своем приезде.
Заметим мимоходом, что хотя герцогиня часто слышала о графе дю Люке, но никогда не видела его в лицо.
Дамы расцеловались, и герцогиня, усадив Жанну у камина, заперла дверь, чтобы им никто не помешал.
— Теперь я в твоем распоряжении, моя прелесть, — сказала она с улыбкой, — мы можем говорить, не стесняясь. Ты ведь останешься у меня сегодня?
— Милая Мари, ты так радостно и так мило меня встречаешь, что я бы с удовольствием осталась у тебя как можно дольше.
— Кто же тебе мешает?
— Да ведь ты знаешь, я живу на краю города, приехала на лошади с моим мажордомом и, правду сказать, боюсь в темноте ехать с ним одним домой; мэтр Ресту хоть и очень храбрый человек, но никогда не отличался неустрашимостью какого-нибудь Роланда или Рено.
— Ни даже Амадиса Галльского, не правда ли, милая? — произнесла с хитрой улыбкой герцогиня.
— Нет, злая. Впрочем, ему уже около пятидесяти, а это ведь безопасный возраст.
— Ну, я смотрю на это иначе. Лета, по-моему, ничего не значат; я сужу по лицу. Так с чего же мы начнем?
— Сначала поговорим; я приехала именно для этого; и поговорим совершенно откровенно, если позволишь, милая Мари.
— О, Жанна! Наконец-то ты решилась отбросить свою сдержанность!
— Ах, милая, мне обстоятельства не позволяли держаться иначе!
— А теперь они разве переменились?
— Нет, но теперь мне нужны твой совет и твоя помощь.
— Заранее обещаю тебе исполнить все. Что же случилось?
— Милая Мари, мое положение невыносимо; я хочу во что бы то ни стало выйти из него.
— Как! Разве твой муж…
— Мой муж два месяца тому назад оставил меня, обвинил в обмане, осыпав оскорблениями и дав честное слово, что никогда не простит обиды, которую я ему будто бы нанесла.
— О Боже мой! Как же ты мне об этом до сих пор ни слова не говорила?
— Я не решалась. Я невинна, Мари, клянусь тебе, не только делом невинна, но даже мыслью.
— О, я верю тебе!
— Несмотря на все это, я люблю мужа так же страстно, как в первые дни замужества; но я хочу защитить и свою честь. Я хочу отомстить ему!
— Понимаю тебя и непременно помогу, Жанна.
— Ты должна помочь, Мари, потому что ты всему причиной.
— Я? — с удивлением спросила герцогиня.
— Да, ты. О, не тревожься, милая! Ты сделала это невольно. Вот в чем дело: мой муж уехал раз в Париж в десятом часу вечера; вдруг является какой-то человек, просит принять его, говоря, что имеет важные депеши к графу дю Люку, и называет себя бароном де Сераком. Теперь я знаю, что так всегда называет себя твой муж, когда путешествует и хочет сохранить инкогнито, но тогда не знала, к несчастью. Хотя у меня правило никого не принимать к себе во время отсутствия мужа, но тут, сама не знаю, отчего я приняла барона де Серака; кроме того, муж хотел вернуться вечером, и я боялась, что он будет недоволен, если я не приму человека, называвшего себя его знакомым. Барон передал мне через слугу письмо, написанное твоей рукой; ты писала, что он один из самых хороших твоих друзей. Барон провел у нас два дня и уехал с каким-то господином де Лектуром, который за ним приехал.
— Да, да, — сказала герцогиня, — де Лектур его молочный брат и неизменный друг. Ах, Боже мой! Бедная моя Жанна!
— Муж, — продолжала Жанна, — пробыв в Париже гораздо дольше, чем предполагал, вернулся, когда барон уже уехал. Я рассказала ему все и затем позабыла всю эту историю. Прошло несколько дней. Граф опять уехал в Париж. Вдруг в замок во весь опор приезжает какой-то солдат в мундире швейцарского полка. Это был барон де Серак. Его преследовали, голова его была оценена. Я его спрятала. Через два дня является граф — бледный, растерянный; он резко, даже грубо обошелся со мной и сделал страшную сцену, которой я до сих пор не могу понять. В деревню наехали солдаты; им велено было обыскать хижины и замки, чтобы схватить герцога де Рогана. По указанию мужа я перевела его в секретную комнату; потом граф впустил солдат и дал им осмотреть замок. Когда они уехали, он отворил секретную комнату и остолбенел, увидев твоего мужа. Ему удалось сдержать свое волнение, и он показал герцогу только холодность; герцога, конечно, это очень удивило. Распорядившись, чтобы он мог безопасно уехать, граф подошел ко мне, грозно на меня посмотрел и, толкнув меня так, что я чуть не упала, сказал: — «Прощайте; этот человек ваш любовник; не старайтесь обмануть меня; у меня есть доказательства; мы больше никогда не увидимся!» Он уехал и не возвращался.
