Евгений Коршунов - Наемники
— Мне хватало этого трепа, когда я тянул лямку в армии — раздраженно проворчал Мак Икс, но сидящий с ним рядом Браун не поддержал его.
— Если будут платить по-прежнему… — заинтересованно протянул он.
— Мы — вольные «серые гуси», — вызывающе поднял голову Ренар. — А вы хотите загнать нас в гусятник…
— Месье Ренар забывает о тех, кто выпустил их, «серых гусей», из этого самого гусятника… когда понадобились именно вольные птицы…
Все разом обернулись к сказавшему это Аджайи.
— И теперь тем, кто доказал 'свою полезность свободному миру, пора вернуться не в гусятник, а я бы сказал… точнее выразился бы… на современную механизированную ферму. Конечно, это потребует отказа от кое-каких привычек, компрометирующих порой идеи, за которые мы боремся… — Аджайи взглянул на Эбахона. — К сожалению, нам приходится считаться со всякими условностями. И расстрел наемников… этим, как его… маньяком Кэнноном… История с Ули и, наконец, авантюра с прорывом на Уарри… Все это нам приходится как-то объяснять избирателям.
— Ули? — злорадно ухватился за это слово Штангер. — Вот это уж была затея самого президента… и ваша. Клянусь дьяволом, у меня будет что рассказать об этом, когда я вернусь в Европу.
И он встал, отбросив стул, с грохотом полетевший на пол. Бэм и Ренар сделали то же самое, и теперь они стояли все трое плечом к плечу.
Эбахон обвел взглядом холл:
— Есть ли джентльмены, кто еще хочет сегодня же ночью покинуть Поречье? Разумеется, мое правительство оплатит им и месяцы, еще остающиеся по контракту…
Встал Мак Икс, за ним, поколебавшись, Уильяме, Биллуа. Тяжелый взгляд Эбахона остановился на Жаке:
— А вы, полковник Френчи?
— Меня никто нигде не ждет, — вежливо улыбнулся Жак. — И мне хотелось бы досмотреть этот фильм до конца.
Эбахон довольно кивнул и обернулся к седому южноафриканцу
— Мой лучший офицер… полковник Френчи. — И, перехватив колючий взгляд седого, брошенный на Жака, а затем на Петра, добавил: — И его русский друг… журналист Питер Николаев. Мы… (кивок в сторону Аджайи) питаем к Питеру самим нам непонятную слабость.
Южноафриканец сухо кивнул.
— Итак, джентльмены, вы свободны, — продолжал Эбахон. — Отправляйтесь к себе и готовьтесь к отлету. Деньги, которые вам должно мое правительство, будут вручены на аэродроме.
ГЛАВА 8
— К Элинор? — спросил Жак, когда они вышли из виллы и сели в «джип», подогнанный услужливым Манди прямо к воротам, несмотря на угрозы осмелевшей после посрамления Штангера охраны.
— Ты слышал, что сказал Штангер об Ули? Элинор должна об этом узнать. Сейчас же!
Жак молча повернул ключ зажигания.
Улицы Обоко поражали своей пустотой. Редкие прохожие испуганно жались к стенам при виде «джипа» с двумя белыми и свирепым чернокожим командосом на заднем сиденье. Город вымер, его жители бежали в соседние леса в ожидании прихода федералов: о поражении на дороге к Уарри уже всем было известно.
«Джип» миновал городскую тюрьму — мрачное, обнесенное высокими стенами каменное строение, сооруженное еще колонизаторами, и выскочил на дорогу, выводящую из города. Несколько раз встречались патрули, Жак снижал скорость и выкрикивал сегодняшний пароль — «Бамуанга». «Эбахон», — отвечали патрульные и пропускали машину. Вид у них был неуверенный.
До лепрозория доехали без приключений — за полчаса до наступления темноты. К самому административному зданию подъехать не удалось — дорога была забита грузовиками и автобусами, и с полмили пришлось идти лесом, затоптанным, загаженным.
То слева, то справа виднелись большие палатки, трещали костры, мелькали белые халаты…
Элинор добилась-таки своего, выгнала армию и устроила в лепрозории госпиталь…
Элинор они нашли в той самой комнате, в которой Штангер в свое время проводил совещания наемников. Сейчас здесь проходило совещание врачей, фельдшеров и миссионеров, белых и черных, но все с повязками Красного Креста на рукаве. *
Жак и Петр заглянули было в дверь, но Элинор решительно махнула рукой: подождать! Жак выругался, но подчинился. Совещание, видимо, уже подходило к концу, потому что уже через несколько минут мимо них заторопились люди в белых халатах.
— Мистер Николаев! — остановилась возле Петра молоденькая африканка в шелковом халатике, с высоким белым тюрбаном на голове. — Вы меня не узнаете?
Петр неуверенно покачал головой.
— Мария. Меня зовут Мария! — напомнила девушка. — Помните, мы танцевали с вами в «Луна Росса».
— Мария! — удивился Петр. — Что вы здесь делаете?
— А вы думали, что принцессы в Африке только пляшут в кабаках венценосных родителей? Я же студентка медицинского колледжа. То есть была, в Луисе.
— А ведь в тот вечер…
— Да, — лицо девушки стало печальным, — погиб мой жених. Майор Даджума.
— Я тебе рассказывал, как это произошло, — обернулся Петр к Жаку. — Как меня вдруг пригласили встретиться…
Внезапно ему пришла неожиданная мысль:
— Майор сам… лично просил вас договориться о встрече со мною? И предложил встретиться именно в бассейне?
Девушка неуверенно пожала плечами:
— Да… Но, по-моему… может быть, я ошиблась… Я думала, будто это вы хотели с ним встретиться. Именно в бассейне, а он должен был дать согласие…
Она наморщила лоб, вспоминая:
— Конечно же, когда мы виделись (в голосе ее послышалось смущение)… я была у него дома около шести часов, он вертел в руках какую-то записку. До сих пор я была уверена, что она была от вас. Да! Он говорил о русском, который прилетел в тот день из Луиса. Конечно же, это были вы… А когда он узнал, что отец устраивает в «Луна Росса» прием для журналистов… он просил меня передать вам, что согласен на встречу и… — Мария подняла на Петра вдруг ставшие испуганными глаза: — Значит… кто-то заманил вас обоих в бассейн, чтобы…
Да, именно это пришло в голову Петру. Кто-то от его имени отправил записку Даджуме, чтобы заманить его ночью в бассейн, и майор поверил, что ее написал Петр. Кто-то заранее хорошо спланировал это убийство… И теперь Мария будет считать, что она тоже виновата в смерти Даджумы…
— А как его величество Макензуа Второй? — поспешил он переменить тему.
— Отец в Уарри, — последовал неприязненный ответ. — Вернулся к федерелам неделю назад. Говорит, что там у него бизнес. Да и другие подались в свои… королевства. — Лицо Марии стало жестким: — Наша элита думала поживиться на расколе, а когда поняла, что дело не выгорело…
— И много таких, которые рассуждают вот так, как вы? — прищурился Жак. — Ведь был погром… Вы не боитесь погрома?