Враги - Полина Люро
И я не спеша поднял голову…
Он был невысок ростом. Простая, добротная одежда отлично сидела, подчёркивая крепкую атлетическую фигуру симпатичного мужчины лет тридцати пяти. Серьёзное лицо с умными выразительными глазами, уголки которых были усеяны лучиками мелких морщин, говоривших о любви к веселью и шуткам, сейчас смотрели печально, но такие знакомые губы дрогнули в добродушной улыбке:
― Здравствуй, Терри! Прости, что задержался ― были кое-какие дела. Рад, что ты почти не пострадал, иди скорее сюда, ― он указал на кресло позади себя, ― тут хватит места нам обоим. Давай поговорим…
Я испуганно шарахнулся назад, чуть не упав со ступеньки, но он перехватил вскинутую в защитном жесте руку, притянув меня к себе, так что несчастные глаза невольно заглянули в страшную пустоту его голодных, готовых затянуть душу в свой мрак зрачков. А отчаянный, родившийся глубоко внутри крик человека, встретившего настоящего демона, задохнулся и умер, пока побелевшие губы шептали жалкое:
― Тимс…
Глава 22. Последняя глава
Вот Терри и выяснил, кто он, таинственный Враг. Как и положено, в конце истории осталось только узнать победителя этого противостояния…
Тимс не отводил встревоженных глаз, словно его неразумный Хозяин-ребёнок в очередной раз совершил безрассудную глупость, не послушав предупреждения мудрого Слуги. Я же замер, не в силах поверить, что всё происходящее сейчас со мной ― реальность, а не игра уставшего воображения, и растерянно повторял:
― Ты, Тимс? Как же так, почему…
И сколько я ни вглядывался в это родное лицо, видел перед собой не врага, а близкого человека, смотревшего с нежностью и состраданием. Как тогда, когда он вытянул замерзавшего на лютом морозе мальчишку из ледяного сугроба и, притащив на руках домой, горячим дыханием отогревал его побелевшие пальчики и, плача, отпаивал очередной созданной им «лечебной настойкой».
Или когда, заламывая руки, бегал вдоль реки, потому что я, поспорив с деревенскими мальчишками, на разваливающемся плоту собирался доплыть до противоположного берега. Мне было восемь лет, и прошёл всего лишь год, как в этой реке погибли родители и младший братишка Келли. Тимс знал, что я ещё не готов к подобным «подвигам», и упрямому ребёнку безумно страшно одному там, среди тёмной воды и начинающих подниматься пока ещё небольших волн…
Никогда не забуду, как не умеющий плавать парень выгнал из лодки упиравшегося рыбака и, схватив весло, грёб на середину бурной реки, чтобы снова спасти единственного оставшегося в живых Наследника Дома Живительной воды. А на берегу, побледнев, словно сам был белокожим Избранным, он одёргивал стёртыми до крови пальцами курточку Господина, очищая невидимую грязь и не замечая красных разводов, оставляемых на ней разодранными ладонями…
Помнил я и то, как дрожали его руки, когда Тимс вёл «малыша» домой, улыбаясь сквозь слёзы и не переставая ворчать «о посланном ему наказании». Да что говорить, вся моя жизнь состояла из глупостей и ошибок, но в одном Терри был уверен ― на этом свете есть один человек, которому всегда можно довериться…
И этот человек сейчас стоял напротив меня, удерживая от падения… Хотя в дорогой, безукоризненно чистой одежде он и выглядел непривычно: его постоянно растрёпанные от вечной беготни за «бестолковым мальчишкой» волосы на этот раз были собраны в аккуратный хвост, как положено дворянину, а не сыну сельского старосты ― это был тот же Слуга, нет ― заменивший семью добрый, покладистый, любящий Тимс…
Разве мог я поверить, что он и есть тот самый страшный Враг, не только погубивший моих родных, но и ставший виновником всех несчастий, произошедших с Терри-Вороном за последние годы? Нет, это невозможно…
Тимс вдруг обнял меня, прижав к себе и целуя в лоб ― его губы были такими тёплыми, а в груди грохотало, сбиваясь с ритма, сумасшедшее сердце. Тихий голос, казалось, обжигал кожу, проникая в растерянный разум:
― Терри, Терри, малыш… Ну почему ты не слушался? Говорил же ― не связывайся с этим Лисом, он принесёт нам одни несчастья… Пойдём ― посидим, поговорим. Да что ты так шарахаешься? Это всего лишь кресло, чуть побольше того, что я своими руками сделал для твоего отца на его день рождения, помнишь?
Тимс почти силой усадил меня рядом с собой, продолжая что-то бормотать, но я, стряхнув слёзы с глаз, закрыл его рот ладонью:
― Ответь, Тимс, почему? Неужели папа и мама плохо с тобой обращались, или я был слишком непослушным…
Он осторожно перехватил руку, крепко сжав её в своей ладони, и, обернувшись в сторону пришедшего в себя Рюка, громко сказал:
― Эй, Лорд Тарн, приструни-ка эту псину, а то он прикончит себя раньше времени, ― и этот ледяной тон подействовал на меня отрезвляюще, окончательно приведя в чувство.
Я отстранился от него, заглянув в глаза, с ужасом ожидая снова увидеть в них демонический холод, но обнаружил там только грусть смертельно уставшего человека. Жестокие слова слетали с губ, оставляя на них горечь разочарования:
― Хватит лицемерить, Тимс… Пора сказать правду, я жду.
Он вскочил, тяжело дыша:
― Я никогда не притворялся, Терри, и всегда искренне тебя любил, в душе надеясь, что этот день никогда не настанет. Что касается твоих родителей, то признаю, они были славными людьми, а малыша Келли я обожал. Но есть кое-что сильнее привязанности, и это долг перед своим народом…
От возмущения затряслись губы:
― Да ты, наверное, не здоров, Тимс! Какой ещё, так-перетак, долг?
Он вдруг рявкнул так, что эхо его голоса, многократно отразившись от стен и потолка небольшого зала, где мы находились, обрушилось на меня, оглушая:
― Молчать! Если ещё хоть раз перебьёшь, остаток жизни проведёшь, в лучшем случае, в зверинце, разгребая навоз…
Теперь его глаза были чернее самой тёмной полуночи:
― Боже, да он же одержим демоном, как же я сразу этого не понял?
Что-то тяжёлое опустилось на плечи, словно взваливая на спину непокорного мальчишки неподъёмный груз. Магия Тимса или того, кто сейчас владел его телом и разумом, давала понять, что я всего лишь песчинка под ногой разъярённого великана…
― Терри, ― голос Врага снова стал вкрадчиво-мягким, ― просто послушай и не вынуждай применять против тебя Силы, с которыми ты не в состоянии справиться, даже если выпустишь на волю «особенную магию».
Я
