Вороная - Анна Рыжак
Она внимательно читала контракт с ткацкой фабрикой и не заметила, как супруг появился на пороге кабинета.
— Ты такая красивая утром, — он подошел к ней и поцеловал в щеку, несколько капель воды упали на ее руку.
— Ага! Только утром? — усмехнулась она.
— Всегда. Но утром — особенно.
Она смотрела, как муж удаляется по коридору в одних черных хлопковых домашних штанах, мелькая босыми пятками. Красивый.
— Идем в гостиную, — сказал Володя, обернувшись, — составь мне компанию.
Она посмотрела на документы, с минуту колебалась, но, махнув на бумаги рукой, пошла следом. Одной рукой он держал прозрачный стакан и пил воду, второй — готовил кофе.
— Утром я видел, что у тебя катится слезинка по щеке. Плохой сон?
Стакан звякнул о столешницу. Володя не стал поворачиваться, чтобы не смущать ее.
— Да.
— Не хочешь поговорить об этом?
— Ты и так все знаешь…
Он недовольно покачал головой.
— Надо было разбудить тебя и вместе выйти на пробежку.
— Ну уж нет! Я вчера так устала.
Володя жевал ванильный мякиш бриоши, намазанный сливочным маслом. Предложил ей, но Зоя отказалась.
— Я уже попробовала. Садись ко мне, — она похлопала по месту на диване рядом.
Он опрокинул быстрым движением чашечку эспрессо и устремился к ней. Сел и положил ее ноги на свои колени. Взял с журнального столика два блокнота, и они начали рисовать эскизы новых костюмов для летней коллекции, тихо обсуждая модели. Бигли Чиппи и Чаппи лежали на полу, как раз в том месте, куда падал луч солнечного света.
Кто-то дернул ручку входной двери. Они вздрогнули от резкого звука.
— Кажется, я забыл повернуть замок, — улыбнулся Володя, продолжая рисовать. — Привет, Алекс!
Молодой человек пригладил темные кудри, растрепанные дыханием ветра, скинул ветровку на стул у входной двери и прошел к ним в гостиную.
— Привет! Какие же вы милые! — протянул сын.
— Прыгай к нам, обнимемся втроем.
— Нет, папа, я уже вырос, — он наливал апельсиновый сок в стакан, который оставил Володя. — Как вам показ? Конкуренты вас вдохновили? Или, может быть, подстегнули сделать что-то более оригинальное?
— Второе, — отозвалась Зоя, что-то набрасывая в блокноте.
— А как вам понравился манекенщик Алекс Ястребов? — он опустошил стакан и прошелся модельной походкой от огромного холодильника до окна.
— Волшебно! — Зоя перестала рисовать и теперь, откинувшись на диван, любовалась сыном. — Ты проявил свой талант уже в раннем детстве, когда вытаскивал из шкафов мою одежду и натягивал все и сразу на себя. Шляпы, очки, перчатки… У тебя всегда был отличный вкус!
— Да-да! — в глазах Алекса вспыхнула искорка веселья, — помнишь, когда я надел очки, шляпу, папин пиджак и накинул твою сумочку, начал дефиле, но запутался в шелковом шарфе и упал, разбив лоб?
Он снова изобразил модную походку по кухне-гостиной. Родители рассмеялись.
— Маленький шрам приходится скрывать до сих пор!
— Не преувеличивай, — успокоила мать, — его почти не видно.
— Какие у вас на сегодня планы? Я хотел вас пригласить к себе, познакомить с Ханне, со своей девушкой.
Зоя и Володя обменялись удивленными взглядами.
— Ооо! — протянула она с удовольствием. — Отличная новость! После обеда у меня есть кое-какие дела, но в шесть я абсолютно свободна.
— Мы обязательно придем, — заверил Володя.
***
Михаэль Андерсен закрыл на окне жалюзи песочного цвета, отчего его рабочий кабинет утонул в полумраке. Зоя легла на зеленую софу, а психотерапевт устроился в глубоком кожаном кресле за своим столом. Маленькие очки балансировали на кончике его носа. С того места, где он сидел, он наблюдал за малейшими движениями пациентки, хотя при этом сам оставался скрытым от ее взгляда.
— Сегодня я опять проснулась в слезах, — начала Зоя. — Мне снилось, что мать стоит надо мной, допрашивает и гневно трясет руками перед лицом.
От нахлынувшего воспоминания она сначала захлюпала носом, а потом начала рыдать. Выдернула из стоящей рядом коробочки один бумажный платок, чтобы успеть поймать слезинки и не испортить макияж. Доктор Андерсен, до этого что-то записывавший в рабочий блокнот, посмотрел на нее, сняв очки.
— Я вижу, что вы испытываете сильные эмоции. Но чтобы я смог вам помочь, вы должны рассказать мне подробнее. Что она хотела узнать у вас во сне?
— Она, как всегда, стыдила меня, а потом спрашивала, почему я не пришла на ее похороны… Я думала, что хотя бы после ее смерти мне станет спокойнее. Но она до сих пор не оставляет меня в покое. Снится или просто звучит голосом в голове — «у тебя в доме грязно!», «швы на всех твоих костюмах кривые!», «ты занимаешься ерундой, никто не купит твою одежду!». Когда я работаю дома, мне кажется, что она вот-вот ворвется и начнет опять меня отчитывать. Хочется скорее прибраться, в такие моменты с остервенением хватаю ведро и тряпку. Но потом останавливаю сама себя, понимая, что больше никто не будет меня ругать, что я давно выросла, что хозяйка в доме — я.
— Что с ней случилось? Вы мне не рассказывали, — Михаэль зашуршал карандашом в блокноте.
Зоя смотрела сквозь стеллажи, наполненные книгами, перебирая бумажный платок в руках.
— Через несколько лет как мы иммигрировали в Данию, мать моей хорошей подруги сообщила, что некто поджег однажды ночью наш фамильный дом в Тобольске — старинный особняк. Кто-то видел убегающего с канистрой рыжего парня. Но его так и не поймали. Сгорело все до тла, от дома остались одни стены, да и те сегодня практически разрушены: я видела фотографии. Мать успели вытащить из горящего здания, но она к этому моменту уже надышалась угарным газом. Ее не стало. Мне было проблематично возвращаться из Европы, чтобы устроить похороны, потому что я была беременна Алексом, на девятом месяце. Мне кажется, от этой новости у меня и начались схватки.
— Вы пробовали с ней говорить по душам когда-нибудь? — спросил психотерапевт.
— Я ей говорила много раз о том, что меня задевает ее поведение, но она продолжала делать то же самое. Если я ей что-то доверяла об этом знали все в округе! Было полное безразличие к моим переживаниям и проблемам. Недавно в своих документах я нашла старый блокнот, где зарисовывала свои ощущения после общения с ней. Это был рисунок башни, внутри которой был посажен зеленый росток, но который засыхал без солнечного света, без любви, как лимонник на подоконнике в ее комнате. Мне казалось, что я стучу в эту башню, но в ней всегда было глухо, тук-тук-тук, а там никого.
— Интересно, — кивнул доктор Андерсен. — Эта башня, как вы говорите, не подпускала вас к себе? Не открывалась именно вам?
— Не только мне, она была закрыта
