Возвращение колымского мамонта - Виталий Галияскарович Гадиятов
По фотографии его узнали стюардессы обеих рейсов. Пассажир он был видный да, вдобавок ко всему, очень требовательный. В полёте Соколов рассказывал анекдоты и много шутил. Душа компании, ну как такого не запомнишь, – думал Сидоркин. Такого и через полгода можно вспомнить.
Однако сроки выезда Соколова из страны не подтверждались другими данными. Рабочие Слепцова, также опознавшие его на фотографии, в один голос сказали, что Соколов прилетал с японцами на раскопки мамонта. Один из них – Тагирян Александр Николаевич, штатный охотник из Алазеевска, вспомнил, что видел у того небольшую цветную татуировку на левой кисти руки. Сидоркин проверил его показания: у Соколова в том месте была наколка.
«Значит, надо искать двойника, – проанализировав сложившуюся ситуацию, думал следователь. – Ну не может же один человек одновременно быть в двух местах? Не может, – сам себе отвечал он. – Такого раздвоения личности не бывает даже у самых великих магов».
О таких случаях Сидоркин не читал даже в фантастических романах, которые очень любил.
«Если предположить, что он был там и там, то напрашивается вопрос: “А зачем ему это нужно?”»
Ответить на него следователь не мог, и расследование о роли Соколова в похищении мамонта зашло в тупик. После двух дней телефонных переговоров наконец-то состоялась встреча с Моримурой. Был он постоянно занят и, как сказала его секретарь, никого не принимал, но для гостя из России сделал исключение.
Район Тиёда, где находился его офис, они нашли сразу. Больше времени ушло на поиски небоскрёба, возвышавшегося среди таких же огромных дворцов из стекла и бетона. Увидев Соколова, Моримура обрадовался ему, как старому знакомому. С лица важного господина не сходила улыбка. Но каково же было его удивление, когда Соколов сказал, что его не знает. В этот момент в глазах Моримуры можно было прочесть растерянность, недоумение и даже обиду.
«Как это так? Он меня не признаёт?! Почему? Может, я ему не доплатил? – пытался найти объяснение тот. – Да нет, по-моему, переводчик очень доволен и долго жал мне руку на прощание. Странно. Мы же расстались друзьями. А может?..»
У него мелькнула догадка, что в этом виновен Сидоркин, но он её сразу отмёл. Ответов на свои вопросы он не нашёл, и их встреча приняла официальную форму. На все вопросы, задаваемые следователем, Моримура отвечал обстоятельно. Было видно, что он не юлит и не обманывает, однако виновным себя не считал, а даже наоборот.
– Если бы я вовремя не прилетел в тундру и не взялся за раскопки этого мамонта, он бы погиб. Оттайка даже части замерзшего тела была равносильна гибели этого ценного экспоната.
Не считал он себя виновным и в перевозке мамонта через государственную границу Российской Федерации. А то, что мамонта оформил, как свежемороженое мясо, формально был тоже прав.
– Несмотря на то, что этому мамонту почти двадцать тысяч лет, его мясо при желании можно употреблять в пищу, – говорил он в своё оправдание. – По всем данным мясо мамонта до сих пор сохранило свои питательные и вкусовые качества. Значит, я никого не обманул.
По этому вопросу дискутировать Сидоркину не хотелось, а Моримура, развивая мысли о своей правоте, продолжал:
– Вашим таможенникам надо было лучше работать. Если бы они проверили мой рефрижератор, сейчас бы не было этого разговора. Но и не было бы клона, – добавил он спокойно, посматривая на Сидоркина.
И здесь Моримура был формально прав. А свои действия он аргументировал тем, что хотел максимально ускорить доставку мамонта в Японию.
Расстались они на доброжелательной ноте. При прощании Моримура даже пожал руку Соколову, чего вначале делать не хотел. А Сидоркин остался неудовлетворённым и долго прокручивал в голове состоявшийся разговор.
«Единственный положительный результат, который я получил при встрече с японцем, – подтвердился факт знакомства Соколова и Моримуры, – думал он, меряя шагами большой гостиничный номер. – Если Соколов играет, то у него получается очень естественно. Для того чтобы так исполнять свою роль, надо быть хорошим актёром».
Можно было предположить, что Соколов всё забыл, как в своё время забыл Степан, но возникали вполне законные вопросы: «Зачем? Кому это выгодно?»
«Здоровый молодой мужик в расцвете сил, и вдруг у него провал памяти, – сев в кресло, размышлял Сидоркин. – Нет, здесь что-то не то. Очень жаль, что ничего не получилось. Нужно вывести Соколова на чистую воду».
Перебрав в памяти все встречи с Соколовым, следователь стал склоняться к мысли, что тот и правда ничего не помнит. Слишком естественен был переводчик, играть так было невозможно.
Вручение премии
Зал заседаний Института криогенных явлений литосферы был забит до предела. Сотрудники института стояли в проходах, сидели на подоконниках, а кто-то остался даже в коридоре. Через открытую дверь было хорошо видно и слышно, что делается в зале. А причиной такого необычного скопления народа, не случавшегося в институте уже много лет, явилось сообщение доктора Кусова о работе Международного конгресса по изучению мамонта и мамонтовой фауны. Кроме того, в повестке дня значилось выступление главного учредителя одной малоизвестной, но очень престижной научной премии и оглашение результатов экспертной комиссии, выявившей лучшие работы, которые стали победителями в разных номинациях этой премии. В стенах института ходили слухи, будто премию должен получить кто-то из сотрудников института. А вот кто? Этого как раз не знал никто, и тайные надежды на получение весомой премии руководили каждым присутствующим в этом зале.
Заседание учёного совета началось не совсем обычно. Вместо учёного секретаря его вёл сам директор института. А учёный секретарь сидел рядом за длинным столом президиума, тоскливо поглядывая в зал. Директор огласил регламент и дал слово доктору наук Кусову.
Сделав небольшое вступление, тот сразу включил компьютер, и проектор, так же как на конгрессе, стал показывать свои фотографии на большом экране.
– Вот здесь вы видите нашу научную делегацию с председателем организационного комитета профессором Коноэ, – говорил Кусов, не забывая об электронной указке, которую привёз из Японии. – Рядом со мной стоит наш уважаемый Николай Васильевич Мазур, а впереди тот самый Степан Горохов из Алазеевска, о котором вы все уже хорошо знаете.
Он показал на рослого мужчину азиатской внешности. Тот был в тёмном, хорошо сидевшем на нем пиджаке, явно не местного пошива, по-видимому, только что купленном в магазине. По правую руку от него стоял высокий молодой человек в тёмных очках. Переключив кадр, продолжал:
– А это ваш покорный слуга на трибуне. Я выступаю с докладом, о котором сейчас сделаю сообщение.
Он очень подробно рассказал
