Аспект белее смерти - Павел Николаевич Корнев
На мою удачу разговора о парочке ухарей Горан Осьмой заводить не стал, вместо этого потребовал:
— Опиши книгу!
Ян Простак закрыл глаза, полежал так и начал перечислять:
— Кос-стяные накладки с красными камуш-шками — гладенькими, не гранёнными. Лис-сты кож-жаные. Колдун толковал, что и кос-сть, и кож-жа людс-ские, а вместо ч-чернил кровь. Но мог и приврать. Но рисунки двигалис-сь, с-сам видел. Тогда — в пентакле…
Горан Осьмой этим описанием не удовлетворился и засыпал жулика вопросами. У меня даже сложилось впечатление, будто он имеет ясное представление, с чем именно столкнулся, просто не может в это поверить. А как убедился окончательно — начал торговаться, но Простак об ухоронке с заветной книгой рассказать не пожелал. Посулам не верил, угроз не боялся. Не иначе самую малость умом тронулся, заживо иссыхая.
— Ис-сцели! — твердил он. — С-сперва ис-сцели, легавый!
Вскоре охотник на воров бросил попусту терять время и вышел в коридор, там достал из-под одежды короткоствольный револьвер.
— Карауль его! Если кто явится — стреляй!
Я едва рот от изумления не разинул.
Черти драные! Да я и разинул!
— Как это⁈
— А вот так! — отрезал Горан, вложил оружие мне в руку и предупредил: — В барабане пять патронов, но каждый раз нужно взводить курок. Иначе не выстрелит.
— Да почему просто жулика отсюда не забрать⁈
— На нём серьёзное проклятие висит, не вздумай прикасаться. И дорогу не выдержит, мне бы самому обернуться успеть. В общем, кто другой придёт — стреляй без колебаний!
— Но…
— Никаких «но»! — объявил Горан Осьмой, придвинулся и прошипел прямо в лицо: — Чтобы этого выродка на ноги поставить, мне в серьёзные долги влезть придётся! Без этой книги с такими в жизни не рассчитаться! И если всё сорвётся из-за тебя, ты об этом сильно пожалеешь. И под землёй сыщу! Даже если сдохнешь, призову душу обратно и скормлю её самой пакостной твари, до которой только сумею дотянуться! Так что стреляй, Серый! Стреляй без сомнений и колебаний! Так и так твоя жизнь на кону!
Охотник на воров поспешил к лестнице, и мне нестерпимо захотелось пальнуть ему в спину. Может, и стрельнул бы даже, только не хватило уверенности, что его этим получится пронять. Всё же аспирант!
Какое-то время я вслушивался в скрип ступеней, затем отступил от двери каморки и уселся на пол, наставив револьвер на лестницу.
— Э-эй, конч-че-еный! — прошелестел слабый голос жулика, но я не отозвался. Весь обратился в слух.
Скрипела под порывами ветра крыша, колотил по ней дождь, уже совсем рядом громыхали разряды грома, из распахнутых дверей каморок то и дело вырывались отсветы молний. Этажом ниже собачились жильцы, до меня доносились их злые крики. Ступени безмолвствовали.
Да только расслышу ли в случае чего их скрип?
Простака искали не мы одни, а ну как заявятся те — другие? Тут вся надежда на непогоду. На оружие — нет, на оружие надежды не было ни на грош.
Револьвер начал оттягивать руку, та задрожала. Держать оружие на весу оказалось не слишком-то сподручно, так что я затащил за распахнутую дверь выставленный в коридор матросский сундук и устроился уже за ним. Пока возился, немного успокоился и взялся разглядывать револьвер.
Короткий ствол, массивный барабан, удобная рукоять с деревянными накладками. Спица курка, спусковой крючок, какая-то защёлка сбоку. Прежде огнестрельного оружия держать в руках не доводилось, от греха подальше ничего нажимать не стал.
Ещё приметил выгравированную на металле затейливую вязь непонятных символов. Пригляделся к ним, и вдруг показалось, будто в револьвере затаился какой-то серый холодок.
Получилось учуять чары? Должно быть, так.
С новой силой налетел ветер, домишко заскрипел и затрещал, а потом со всех сторон загрохотало, от всполохов молний стало светло будто днём, и — ливень!
Кровля оказалась худой, сразу в нескольких местах потекли вниз струйки воды. Кругом стенало, трещало, выло, громыхало и сверкало. Гроза бушевала никак не менее часа, затем понемногу пошла на убыль, но дождь так и продолжил лить. Несколько раз я заглядывал в комнатушку к жулику, тот безвольно валялся на тюфяке с пришпиленной к половице рукой. Пока что — живой.
А если вдруг окочурится, я здесь лишней минуты не проведу, рвану отсюда в тот же самый миг, пусть Горан ищет!
Но Ян Простак кашлял, сипел и сыпал проклятиями. Не умирал. А потом до меня донёсся скрип ступеней. Бушуй стихия в полную силу, точно бы ничего не услышал, но гроза ушла дальше, да и дождь начинал стихать, вот и насторожился. Вытянул руку с револьвером и сразу опомнился, потянул на себя большим пальцем спицу курка. Металлический щелчок прозвучал оглушительно громко, и эхом отозвались:
— Не стреляй!
Голос определённо принадлежал Горану Осьмому, но даже так я едва не пальнул, когда на чердак поднялась фигура в плаще. Потом только с облегчением перевёл дух, сообразив, что охотник на воров просто успел переодеться.
Горан сунул под мышку трость и протянул руку.
— Дай сюда!
Я вернул оружие владельцу, и тот, придержав пальцем, осторожно спустил курок, затем убрал револьвер в карман.
— Живой?
— Дышит! — ответил я, ощутив невероятное облегчение из-за того, что всё обошлось.
Оставляя за собой мокрые следы, Горан прошёл в клетушку, сел рядом с жуликом и высвободил воткнутый в его руку нож.
— Не дёргайся! — потребовал он и одним уверенным движением распорол рубаху Простака; пуговицы на доски так и посыпались. После охотник на воров достал из кармана небольшой серебряный цилиндр и скрутил с него крышечку. — А теперь послушай меня, Мокрый! Если книги у тебя нет, так и скажи — тогда я тебя просто оставлю или убью быстро, как пожелаешь. Но если я тебя исцелю и не получу книги, подыхать будешь мучительно и долго! Ну так что?
— Книга у меня… — едва слышно выдохнул жулик. — Вылечиш-шь — отдам!
— Да будет так! — объявил Горан, наклонил полый цилиндр, и выкатившийся из него металлический шарик упал точно в ямочку в нижней части грудины.
Или не шарик, а капля? Да и простой ли металл это был?
Непонятная штуковина мало того, что занялась неприятным свечением, так ещё и закрутилась на коже — у меня немедленно заломило зубы, а жулику пришлось и того хуже. Его выгнуло дугой, и Горан спешно отпрянул в сторону, не желая случайно коснуться
