Леонид Платов - Архипелаг Исчезающих Островов
Я передал сообщение о земле, по настоянию Андрея, очень сдержанно:
– В восемь часов двадцать семь минут на таких-то координатах к стоянке прибегали песцы. Нам показалось, что к норд-осту лежит земля, но, быть может, это облако или гряда торосов причудливой формы. Эхолот показывает повышение дна. Продвигаемся в указанном направлении. До земли, по-видимому, не более тридцати миль.
В наушниках что-то зашуршало, закашляло. Потом раздался напряженный голос Малышева:
– Алексей Петрович, должен огорчить тебя… Надо немедленно возвращаться на корабль!
– На корабль? Почему?
– Начался поворот, смена направления дрейфа. Скорость его значительно увеличилась – до пяти миль в час, и продолжает увеличиваться. Корабль выходит из зигзага. Кроме того, прогноз погоды неудовлетворителен. Давление в районе “белого пятна” падает…..
Все наши расчеты с Андреем полетели кувырком. Мы предполагали, что можем оставаться внутри зигзага еще три-четыре дня. Выяснилось, что мы не можем оставаться в нем ни одного часа.
“Пятилетка”, видимо, обошла препятствие, и льды тащили корабль уже не на северо-восток, а на северо-запад. Могло получиться так, что корабль пронесет мимо нас и на обратном пути вездеход не успеет его догнать.
Вкратце я передал Андрею содержание разговора.
Перспективы были не из блестящих. Мы могли очутиться в положении зазевавшегося пассажира, который отстал от поезда на полустанке. Сходство, впрочем, на этом кончалось. Мы-то были не на полустанке, а на окраине Восточно-Сибирского моря, на пловучем льду. Запасы горючего и продовольствия рассчитаны были всего на неделю. Разминуться с кораблем, остаться в Арктике одним, вызывать на помощь самолеты с Большой земли?..
Я не хотел и думать об этом.
Значит, отступить? Возвращаться на “Пятилетку”, как советовал Степан Иванович? Увидеть Землю Ветлугина всего на несколько минут – и не дойти до нее, отступить?.. – Продолжаю продвигаться к земле, – сказал я в ларингофон. – Рассчитываю встретиться с вами на таких-то координатах…
Потом молча махнул рукой. Куркин дал газ.
Склоняясь над картушкой компаса, я мельком взглянул на лицо Андрея и не прочел на нем одобрения своему решению.
Я продолжал сверять наш курс с магнитной стрелкой компаса. Туман полз навстречу, цепляясь за остроконечные торосы, лениво переваливая через ледяные валы.
– Включить фары!
Тынты сказал: “Есть!”, но не улыбнулся, как обычно. Значит, и он понимал, что я неправ?
– Нельзя так, Леша, – сказал Андрей тихо, чтобы Тынты не слышал. – Вспомни суворовское изречение: “Будь отважен, но без запальчивости”.
– Но ведь это земля! Наша земля, Андрей! Земля, к которой мы шли всю жизнь!
– Мы придем сюда опять…
– Но до земли осталось семь часов ходу! Я не могу вернуться на корабль, не дойдя до земли!..
Андрей молчал.
– А что ты сделал бы на моем месте?
– Вернулся, – сказал Андрей и занялся эхолотом.
Он был дисциплинированный человек, мой друг. Даже в такой момент не забывал, что я начальник экспедиции, – не уговаривал, не возмущался, не спорил. Известны примеры, когда люди в Арктике гибли из-за того, что в решающий, опасный момент начинали спорить, ссориться друг с другом.
А торосы, как назло, будто стали еще выше, еще толще…
Тынты, стиснув зубы, вел вездеход, бросая его твердой рукой на ледяные валы, с разгону беря препятствия.
Эхолот продолжал показывать неуклонное уменьшение глубин. Мы шли правильно.
Зазвенели в наушниках позывные. Меня вызывала “Пятилетка”.
Степан Иванович, отделенный от нас несколькими десятками миль, сказал взволнованно:
– Прошу вернуться на корабль! Ты ведь рискуешь не только своей жизнью, но и жизнью двух своих подчиненных, ты ставишь под удар судьбу всей экспедиции…
– Я не могу вернуться, – ответил я. – Земля есть! Эхолот подтверждает это.
Пауза.
– Леша, – вдруг сказал Степан Иванович как-то очень просто и задушевно, – послушай меня. Я, как друг, тебе говорю…
Я выключил радио.
Все, что он мог сказать мне, я знал и сам: горючее на исходе, дрейф ускорился, на обратном пути к кораблю рискуем разминуться с ним. И все же язык не поворачивался сказать: “Назад!”
Позже, вспоминая пережитое, я с горечью признавался себе в том, что просто, наверное, не хватило силы воли. Меня как бы несло по инерции к увиденной на мгновение земле.
Да, я должен был сделать какое-то очень большое и трудное внутреннее усилие, чтобы остановиться, но – не смог. Меня не хватило на это…
Снова зазвенели позывные.
– Слушает Ладыгин.
– Алексей Петрович! (Степан Иванович подчеркнуто назвал меня не по имени, а по имени-отчеству.) Алексей Петрович! Настоятельно советую тебе, как секретарь партийной организации…
– Пойми: не могу, Степан Иванович!.. У нас не будет никаких доказательств, кроме кальки эхолота… Если бы хоть рассеялся туман… Тогда Андрей сфотографировал бы землю… Уверяю тебя: мы успеем вернуться!
Я услышал позвякиванье над головой.
Это сталкивались льдинки, висевшие, как елочные украшения, под пологом нашего фургона. Поднимался сильный ветер.
Совсем из головы вон! Ведь Степан Иванович говорил о неблагоприятном прогнозе погоды. “Давление падает”, – сказал он. Но и наш анероид говорит о том же.
Обеспокоенный этим, я стал торопить Тынты. Скорее добраться до земли, исчезнувшей за пеленой тумана! Скорее, скорее! Пока не началась подвижка льдов!
Но наш водитель сам понимал это.
Из окружавшего нас зыбкого серого месива, все нарастая, неслись звуки надвигающегося шторма. В вой ветра вплелась новая зловещая нота: похрустыванье, слабый треск. Это трещал лед. Начиналось сжатие.
Я вопросительно взглянул на Андрея. Он молчал. Рот его, хорошо видный мне при свете раскачивающейся над эхолотом лампы, был упрямо сжат.
– Какие глубины, Андрей?
– Двадцать восемь, двадцать шесть метров…
До земли, по моему расчету, оставалось еще миль десять. Не менее четырех часов пути!..
Да, было безумием прорываться к земле при подвижке. Тем более, что она была не видна, скрылась в летящем нам навстречу снеге. Я прокладывал курс по памяти, в том направлении, где видел на рассвете землю: курсом NO. Но остров мог быть очень маленьким. Мы могли и проскочить мимо него. В такой каше все было возможно.
В наушниках раздались позывные “Пятилетки”.
– Слушает Ладыгин…
– Товарищ Ладыгин! – Голос Степана Ивановича был непривычно официален и сух. – Передаю вам приказание, переданное по радио из Москвы. Немедленно возвратитесь на корабль…
