Георгий Тушкан - Джура
— Золото! — как бы издалека услышал Кучак его голос. — Откуда золото? Говори! — И он тряс его за плечо.
Кучак испугался и хотел схватиться рукой за пояс, но он не мог даже пошевельнуть руками, связанными за спиной. Только сейчас Кучак почувствовал холод и понял, что ничего на нем нет, в том числе и привычной тяжести тайного пояса, где было зашито золото.
Кучак громко застонал от горя и прикинулся потерявшим сознание.
«Все пропало! Погиб!..» — мертвея от ужаса, подумал Кучак.
Люди, подобные Кипчакбаю, были в тысячу раз страшнее всяких сорелей. Да и есть ли сорели и джинны на самом деле? Может быть, это только видения в тумане? А может быть, и этот толстопузый — видение?
Но тут «видение» выпрямилось, размахнулось и ударило Кучака камчой. Кучак издал отчаянный вопль и рванулся. Ремни держали крепко.
Кипчакбай сел на корточки и сказал:
— Тебя ждет смерть. Ты можешь откупиться, если расскажешь, откуда у тебя такое чистое красное золото.
— Уважаемый, — с трудом заговорил Кучак, — я нашел клад. Сохрани мою жизнь, а я… я… я… проведу тебя. Там много, много золота!
— Казий, — послышался голос из темноты, — к вам пришел Саид. Он клянется, что знает вашего пленника, приехавшего в Кашгарию из кишлака Мин-Архар.
Кипчакбай в бешенстве ударил Кучака по лицу и закричал:
— Ты шпионил против исмаилитов! Говори, где нашел золото? Убью! Позвать сюда Саида!
И он снова ткнул Кучака кулаком в лицо.
— Пить, пить… — прошептал Кучак, закатывая глаза.
Вскоре в кибитку вошел Саид.
Он присел возле Кучака и укоризненно сказал:
— Мне, своему другу, кто спас тебя от рук баев, ты не сказал ни слова о золоте! А теперь сам Кипчакбай узнал об этом. А ведь он блюститель мусульманских нравов, военный судья басмачей Тагая, мулла и, кроме того, ходжа. Много еще у него всяких чинов и титулов, но тебе от этого только хуже. А Тагай! Он не просто курбаши одного отряда басмачей. Ему подчиняются другие курбаши, и, когда Памир и Туркестан займут англичане, он будет очень большой человек. Он знает горы Памира как свои пять пальцев, и он уж не упустит твое золото. Где ты взял его?
В голосе Саида звучало дружеское участие, но он еле сдерживал себя, чтобы не излить злобу на Кучака. Он не мог простить себе, что упустил такого «жирного гуся» и золото, находившееся так близко от него, досталось не ему.
Кучак послушно ответил:
— Мы взяли его в ледяной щели на Биллянд-Киике. — И, подумав, добавил: — Там еще много осталось. На тысячу тысяч человек хватит.
Кучак думал только о том, чтобы остаться в живых. Лишившись золота, он вдруг почувствовал странное облегчение.
Саид оглянулся и, наклонившись к самому уху Кучака, прошептал:
— Делай так, как я тебе скажу. Ты в доме у Кипчакбая. Я обещал ему выведать у тебя, где ты нашел золото. Я обману Кипчакбая и спасу тебя, а золото с Биллянд-Киика мы поделим пополам.
— Хоп, — ответил Кучак. — А что я должен делать?
— Ты скажи Кипчакбаю, что нашел золото в пустыне Такла-Макан, в одном из мертвых городов, засыпанных песком.
— Хоп, — ответил Кучак.
…Через несколько дней Кучак и Саид выехали на восток в сопровождении трех вооруженных басмачей.
Прошло две недели, но Кипчакбай не получил никаких извещений от Саида. Прошло еще две недели, и Кипчакбай, подозревая недоброе, послал на розыски.
Были первые дни весны. Вскоре он получил от одного барышника, торговавшего лошадьми, известие о своих лошадях, проданных в Хотане Саидом. Кипчакбай потребовал, чтобы к нему привели лошадей, и опознал в них тех самых лошадей, на которых он отправил Саида, Кучака и с ними трех басмачей.
По словам барышника, Саида сопровождал только один пожилой длиннорукий киргиз небольшого роста, безусый и безбородый, с удивительно розовыми щеками.
Кипчакбай разослал тайных гонцов с описанием примет Саида и Кучака. За их поимку была обещана большая денежная награда. Кипчакбаю сообщили, что беглецов видели возле Керии.
Имам Балбак запросил Кипчакбая о Кучаке. Страшась гнева имама, Кипчакбай ответил, что Кучак умер от пыток, ничего не сообщив.
В газетах Кучак был объявлен шпионом Козубая.
IX
Впервые за много-много месяцев Кучак засмеялся, садясь на лошадь во дворе Кипчакбая. Пользоваться стременами он не умел, поэтому, по совету Саида, подвел лошадь к куче дров и с нее сел в седло.
Это удалось не сразу. Дрова рассыпались, лошадь отходила — Кучак падал, и все хохотали. Засмеялся и Кучак. Засмеялся и удивился. Конечно, он смешно влезает на лошадь, не так, как остальные, но ведь он лишился своего богатства, ему бы надо вопить о постигшей его беде, плакать и печалиться, а он смеется, словно освободился от страшной тяжести.
— Глупый — тот благоденствует и в несчастье, — сказал ему тогда Саид и огрел Кучака плеткой.
Кучак закричал и чуть было не заплакал от огорчения.
— Что же ты дерешься? А еще другом назвался!
— Сокол вороне не товарищ. Чап-кыпа![32] — закричал сердито Саид и наотмашь хлестнул лошадь Кучака.
Та галопом промчалась за ворота, и Кучак еле удержался, схватившись руками за гриву.
Три сопровождавших их басмача весело засмеялись и пустили лошадей вскачь.
— Чап-кыпа! — орали они и по очереди хлестали лошадь Кучака.
Лежа животом на луке седла, обхватив руками шею лошади, с растопыренными ногами, Кучак был смешон, и басмачи вместе с Саидом веселились вовсю.
Все же Кучак был отнюдь не новичок в верховой езде. На лошадях он не ездил, но на яках ездил много, а ездить с горы, когда як быстро прыгает и даже скользит копытами, было нелегко. Поэтому Кучак быстро освоился и уже не боялся упасть.
В тот момент, когда Кучак с криком «Чап-кыпа!» хлестнул своей плеткой коня Саида и коня ближайшего басмача, это развлечение потеряло интерес и для Саида и для басмачей.
Многое впервые видел Кучак и многому удивлялся. Больше всего его поразили катящиеся огромные колеса. Они были выше лошади, которая везла арбу. Кучак имел неосторожность высказать свое удивление. Саид из этого тоже сделал шутку, и все они тыкали деревянными ручками плеток в ребра Кучака, чтобы обратить его внимание на дома, на заборы, на арбы, на ишаков, даже на солнце. Когда же и это надоело им, Саид воспользовался неопытностью Кучака, не знавшего местных обычаев верховой езды, и Кучаку снова досталось.
На этот раз Кучак не остановил своего коня в тот момент, когда конь одного из басмачей остановился по своей нужде. В этом случае все попутчики должны остановить своих лошадей и ждать задержавшегося, а кто не ждет, тот, следовательно, ненадежный спутник, и Кучака снова проучили нагайками — камчами.
