Людмила Корнилова - Тени забытых земель

— Все дело в том, что вначале ее с братцем все же повязали обычные стражники… — пожал плечами дядюшка. — Кто ж знал, что эта парочка окажется не простыми авантюристами, а кое-чем похуже? Ожерелье, выявляющее нечисть, при аресте и по дороге до темницы и так не дало возможности им ни сбежать, ни воспользоваться колдовскими чарами. И потом, в тюрьме тоже есть особые кандалы, в которых держат таких вот… существ. Я не спорю: инквизиция требовала отдать себе этих колдунов едва ли не с момента их задержания, но стража упиралась, не теряла надежды самолично раскрутить это дело. Увы, но это им оказалось не по зубам: девица небезуспешно пыталась задурить головы тюремным охранникам, а ее братец (или кем он там ей приходился) постепенно стал едва ли не подчинять себе стражников. В общем, ближе к середине следствия стало понятно, что задержанных стоит как можно скорей отдать инквизиции.

— Подальше от греха… — хмыкнул брат Белтус.

— Можно и так сказать… — покладисто согласился дядюшка. — С той поры эта пара не покидала стены инквизиции, вернее, тюремного застенка инквизиции, за исключением того времени, когда их вывозили для суда.

— А что эта парочка сказала при допросах? — поинтересовался брат Якуб. — Я имею в виду, кто они такие, и откуда…

— Я думаю, у них обоих уже была заранее продумана нужная легенда, которой они придерживались до конца… — вздохнул дядя Эдвард. — Дескать, такими себя помнят с самого детства, воспитывались в невесть каких дальних странах у какого-то колдуна, ничего не знают и не помнят, ну и так далее, и все в таком же духе. Что же касается предполагаемой свадьбы с принцем Адрианом, то тут, дескать, любовь, соединение душ и все такое прочее… Ясно, что правды они так и не сказали, и потому дорога на костер для них, можно сказать, была просто-таки вымощена…

— Вы хотите сказать, что инквизиция на допросах так ничего и не добилась? — недоверчиво спросил брат Якуб. — Да они могут заставить признаться кого угодно и в чем угодно! Уж мне-то подобное хорошо знакомо!

— Ну, иногда все же случается такое, что находит коса на камень… — дядюшка чуть развел руками — От своих первоначальных показаний арестованные не отклонялись ни на букву, упорно долдонили одно и то же: ничего не знаем, ни в чем не виноваты, все само собой получилось… Ну, а дальше все просто: если колдуны и ведьмы упорствуют, то они объявляются еретиками, и передаются светскому суду с пояснением, что святая церковь тут ничего не может сделать, чтоб загладить прегрешения виновных. Более того, она также не в состоянии достучаться до их заблудших душ, и потому эти грешники должны быть наказаны по их заслугам. Проще говоря, костер… Так вот, что касается этой девицы, то должен сказать, что утром, в день назначенной казни, я видел ее в стенах инквизиции, и потому из тех застенков она выйти никак не могла. Почему? На то она и тюрьма инквизиции, где все предельно строго, а заключенные постоянно находятся под должным и неусыпным надзором. Постороннему человеку, или же не имеющему при себе особого пропуска, туда не войти, и уж тем более он не сможет выйти оттуда. И потом, в тех застенках несут службу столь крепкие в своей вере люди, что их вряд ли можно соблазнить блеском золота.

— Она сказала мне… — покачал головой Андреас, — что спасти можно было только одного, и потому выбрали ее. Кроме того, у ее брата к тому времени были уже переломаны ноги, и вывести его из тюрьмы было проблематично. То есть она едва ли не прямым текстом мне сказала, что ее сумели освободить именно из застенков инквизиции. Возможно, она просто проговорилась, а может, все еще переживает гибель брата, и потому словно пытается оправдаться перед собой…

— Ты ей верь больше… — ухмыльнулся Ланьеж. — В глаза тебе смотрит, врет и не краснеет.

— Бред! — отрезал брат Белтус. — Я не очень хорошо отношусь к святой инквизиции — уж очень они любят совать свои любопытные носы во все щели, и зудеть над ухом о праведности и покаянии! но те, кто там служит, не будут пачкать свои руки о грешное золото.

— То есть в то, будто некто сумел подкупить стражу — в это сложно поверить? — не мог успокоиться Андреас.

— Сложно поверить в то, что можно подкупить кого-либо из тех тюремщиков, кому доверено охранять заключенных в застенках инквизиции… — поправил дядюшка. — А вот что касается нашей стражи — тут все куда проще и приземленней, и потому я грешу на них…

— Думаете, здесь замешана городская стража?

— Я пока что обожду с выводами, лучше попытаюсь логически рассудить, где мы прокололись… — дядя Эдвард на секунду призадумался. — Так, надо попытаться вспомнить тот день, и постараться понять, где именно могла произойти подмена (хоть убейте меня, но мне что-то плохо верится в то, что в инквизиции завелись стяжатели!), а заодно и поставить себя на место того, кто хочет организовать похищение осужденного на казнь. Значит, так: этих двоих вывезли на двух тележках из тюремных ворот, вернее, из ворот инквизиции, причем на первой из тележек был так называемый братец, на второй — сестрица. Потом был проезд по улицам города, площадь Небес, костер…

— И?..

— Откидываем костер, площадь Небес — в этих местах было слишком много людей, стражников и любопытных глаз, вот потому-то подмена абсолютно исключена. Тюремные ворота и площадь перед тюрьмой тоже сбросим со счетов: во-первых, заключенных доставляли туда прямо из камер, и тюремщики их знали в лицо, а во-вторых, возле каждой из телег, когда они отъехали от ворот, находилось по инквизитору, к тому же конные и пешие стражники, возницы, зеваки… Тоже ничего не сделаешь. Что же у нас остается, дорога? Нет, и тут бесполезно пытаться сделать хоть что-то: от ворот инквизиции до площади Небес надо проехать всего четыре улицы, а в дни казни там всегда полно зевак: они, мало того, что любопытствующие стоят вдоль дороги, так потом еще и толпой идут вслед за телегами с осужденными, замечая у их каждое движение или поворот головы. Дело в том, что сожжение на костре — дело нечастое, и потому всем интересно посмотреть на тех еретиков, кто своими грехами заслужил подобное наказание. К тому же осужденных перед отправкой на казнь привязывают веревкой к столбам, установленным на этих повозках, а те веревки вяжут мастера, их так быстро не распутаешь… В общем, вариант с дорогой, похоже, тоже можно смело откидывать, это дело бесперспективное. Неужто я ошибся, и впрямь надо копаться среди тех, кто несет службу в застенках инквизиции? В это трудно поверить, но, похоже, придется…

— Уж не хотите ли вы сказать, что предал кто-то из священной инквизиции? — все еще никак не мог успокоиться брат Белтус. — Что бы вы сейчас не говорили, какие бы предположения не строили, но я очень в этом сомневаюсь! Подобного поступка от этих святош я, во всяком случае, никак не ожидаю! Всегда считал, что хотя среди них есть немало фанатиков, но зато предателей нет… Оказывается, паршивая овца может оказаться и в стаде пастырей.

— Ваше сиятельство, помните, вы тогда приказали, чтоб проследили за тем, как осужденных везут к месту казни? — внезапно заговорил Ланьеж.

— Да, помню, мне сказали, что все прошло гладко и без эксцессов. А в чем дело?

— Следил-то, как вы помните, не я, а Берньеж. Этот парень, хоть и несколько недотепистый, но зато очень внимательный. Мне сейчас на ум пришло, что он, докладывая мне о результатах наблюдений, сказал, что та девка всю дорогу висела на веревках, словно мешок с песком, не шевелясь. Даже свое разбитое лицо не поднимала…

— А почему ты мне раньше об этом ничего не сказал? — дядюшка повернулся к Ланьежу.

— Не сказал, что висела на веревках? А что в этом такого странного? Да частенько не только у женщин, осужденных на смерть, но и у крепких мужиков, когда их везут к месту казни, ноги подкашиваются, а некоторые даже в обморок падают. Обычное дело…

— Ну, конечно же! — дядюшка себя только что по лбу ладонью не хлопнул. — Все просто до невозможности, и, кроме как в самой тюрьме, совершить подмену было негде! Утром, когда я видел Нарлу, лицо у нее было чистое, без синяков и кровоподтеков, а через пару часов оказалось разбито… Разумеется, ей мог с полным на то основанием врезать кто-то из охранников, но, насколько мне известно, в инквизиции крайне негативно относятся к тому, что у отправляющихся на казнь могут быть столь заметные раны на лице, или же бросающиеся в глаза следы крови. А у этой девицы рассмотреть лицо было практически невозможно… Похоже, и верно — подмена произошла в застенке. И к столбу на телеге покрепче привязали ту женщину, что протащили вместо Нарлы: ведь незнакомка к тому времени, по сути, уже находилась при смерти от того особого снадобья, которое ей дали, и потому было крайне необходимо, чтоб она продержалась какое-то время в дороге, и чтоб непосвященные не поняли, в чем дело! Да, кто-то здорово рисковал, идя на подобное!