Евгений Коршунов - Наемники
Им понадобилось полчаса, чтобы оказаться на окраине Обоко у здания, похожего на школьное. Жак на бегу расстегнул кобуру и отшвырнул часового, пытавшегося было преградить им вход в дверь, над которой красовалась свежая вывеска: «Военная полиция».
Они вбежали в длинный коридор, выкрашенный унылой бурой краской. Жак ударом ноги распахнул дверь, из-за которой доносились возбужденные голоса, и оказался в просторной и пустой, залитой водой комнате.
— Что здесь происходит?
И он кинулся к полицейским, склонившимся с ведрами над двумя телами у самой стены под черной классной доской. Полицейские, только что вылившие воду на Грилло и Бенджи, поспешно отступили.
— Они еще живы, сэр, — испуганно сказал один. Жак в ярости выхватил кольт:
— Вы посмели поднять руку на белого!
— Полковник Френчи! — раздался спокойный и властный голос. Из-за учительского стола вставал африканец в синей офицерской форме. Петр знал его — это был шеф военной полиции.
— Не вижу причин для беспокойства, полковник!
— Вы так считаете… шеф?
Жак ткнул стволом кольта туда, где стонали его парни. Лица их были похожи на кровавые лепешки, на руках блестели наручники, ноги связаны брезентовыми ремнями.
— Конечно, пришлось с ними немного… поработать. Они взяли сегодня вечером один банк… На полтора миллиона долларов. Конечно же, нам было очень любопытно узнать, где они решили хранить эти деньги… Сеньор Грилло все-таки раскололся, — к счастью для него самого и для этого тупого олуха. Деньги у нас, а вы можете забрать ваших подчиненных.
— Дрянь! — выругался вполголоса Жак и обернулся к полицейским. — А ну… немедленно развязать!
Те, отталкивая друг друга, кинулись исполнять его приказ. Шеф полиции с вежливой улыбкой наблюдал, как они освободили от пут и оков стонущих, не в силах держаться на ногах Грилло и Бенджи, поволокли их к двери.
— Да, полковник! — остановил шеф военной полиции Жака, направившегося было следом. — Подержите их у себя, пока они… не придут в приличный вид. А затем отправьте первым же самолетом ко всем чертям. Таков приказ его превосходительства господина президента. Кстати… перед отлетом им вручат по высшему ордену республики — «Герой Поречья». — И он тихо засмеялся: — Будь они идонго, я сегодня же приказал бы бросить их в бассейн со священными крокодилами.
ГЛАВА 5
Дождь лил всю неделю. Он падал из низких черных туч тяжелым сплошным потоком, и казалось, ему не будет конца. Земля разбухла, жалкие ручейки, обычно еле заметные между скалистыми холмами, отгораживающими Обоко от Уарри, превратились в злобные, бешеные потоки, стремительно несущиеся к Бамуанге.
Военные действия на всех фронтах замерли. Солдатам не хотелось вылезать из наспех построенных бункеров, а офицерам покидать бары Уарри или Обоко. «Зет» по-прежнему, несмотря на погоду, принимал от трех до шести самолетов каждую ночь, кроме воскресений. По воскресеньям «гуманисты» отдыхали — это было оговорено в контрактах.
Петр целыми днями играл в шахматы с юным Дэнни. До этого Дэнни ни разу за всю свою жизнь не притрагивался ни к одной шахматной фигуре, а когда Петр купил в Обоко шахматы, вдруг возгорелся страстным желанием обучиться этой игре.
Петр объяснил ему правила, и с этого момента Дэнни ходил за ним буквально по пятам, по-собачьи заглядывая в глаза, в любой момент готовый сбегать за шахматами в палатку, в которой жили Жак и Петр. Играл он азартно, глаза его пылали, губы шевелились. Иногда Петру казалось, что Дэнни играет с ним не в шахматы, а в солдатики, словно доигрывает игры, которые ему не пришлось доиграть в своем коротком и тусклом детстве. О том, что детство Дэнни было именно таким, можно было догадаться по тем немногим и скупым сведениям, которые Петру удалось вытянуть из мальчишки: отец — пьяница, перебивающийся случайными заработками, мать — всегда усталая, раздраженная, с утра до ночи сгорбившаяся у швейной машинки, чтобы прокормить семью из семи человек. Дэнни из ее детей самый старший. Нет, не поиски приключений погнали его из дому. Отец прослышал от каких-то своих дружков о вербовке и попытался завербоваться сам. Но был уже такой развалиной, что даже обычно снисходительный врач, обследовавший будущих «крестоносцев», отказался выдать ему медицинский сертификат.
Тогда отец привел к нему Дэнни, надбавил сынку тройку годков и сделав его из шестнадцатилетнего девятнадцатилетним. Контракт был подписан на шесть месяцев, и три из них Дэнни уже отслужил. Дэнни мечтал, вернувшись в Англию, купить мотоцикл, но боялся, что родители не позволят ему сделать это.
После провала наступления на Луис Жак забрал мальчишку из батальона Жан-Люка и сделал при себе адъютантом, строго-настрого запретив соваться в перестрелки. При первом же нарушении приказа, пригрозил Жак, он будет отправлен в Англию, и тогда… плакали его денежки за оставшиеся три месяца. Дэнни боялся нудного ворчания матери, тихой, пьяной печали отца. И он подчинялся приказу. Игра в шахматы, в которую он кинулся очертя голову, давала выход его чувствам.
Жак каждое утро уезжал в Обоко в штаб и возвращался оттуда раздраженным и злым. От него Петр знал, что Штангер с каждым днем становился все невыносимее: его обуяла мания величия. Он требовал чтобы ему при обращении говорили «ваше превосходительство» и заявлял, что спасти Поречье теперь может только «сильная рука».
Слухи об этом доходили до Эбахона, но президент на них никак не реагировал, занятый переговорами с таинственными личностями, прибывшими из Парижа и заменившими отозванного мистера Блейка. Одновременно вождь Аджайи по его поручению обхаживал американцев. Мартин Френдли оказался при этом неожиданно полезнейшим человеком, и Морис Дю-валье вслух сожалел, что кусок скалы между Обоко и Уарри пришиб не того американца, которого следовало бы. Впрочем, ему грех было жаловаться. По приказу Эбахона его прикомандировали к таинственным парижанам, каждое утро навещавшим президента Поречья и ведшим с ним упорные переговоры. О Петре Эбахон, казалось, забыл.
В Кодо-2 теперь, после высылки Бенджи и Грилло, захоронения убитых и эвакуации раненых, осталось, кроме Жака, лишь трое наемников — Дэнни, Браун и Жан-Люк. Не лучше обстояло дело и в других частях. Даже Бейли Чертовское Везенье ухитрился подорваться при изготовлении очередной самоделки.
У тех наемников, кто еще оставался, настроение падало с каждым днем. Разведка доносила, что федералы готовятся к решающему наступлению. С помощью обходных маневров они заставили Гуссенса отступить на северном фронте и теперь были в тридцати семи милях от Обоко. Если бы не сговор наемных пилотов и не грузы оружия и боеприпасов, поступающих теперь уже не из Англии, а из Франции и США, Обоко, последний оплот Эбахона, давно бы уже пал.
