Сергей Алексеев - Утоли моя печали
– Всех этих… Широколобых вместе с начальниками служб срочно ко мне! более-менее спокойным тоном распорядился Карогод.
– Сейчас исполнить приказ не могу! – заявил оперативный дежурный.
– Как это – не могу?!
– Работаю с правительственной шифровкой формы «ноль один»!
Эта форма могла означать боеготовность №1… Неужели утреннее наваждение в жилище Слухача – предтеча реальных событий, запоздавших по времени?..
– Сколько еще… работы? – спросил Карогод.
– Четверть часа!
– А по нормативу?! Что ты ковыряешься с этой шифровкой?!
– Сложная, шестая степень защиты…
Ударом кулака Карогод выключил аппарат связи и замер над ним, как над жертвой. Это не розыгрыш веселого приятеля: на центральный пульт заступил суровый, без нервов и эмоций подполковник, бывший ракетчик, полжизни просидевший в подобных бункерах на боевом дежурстве. Глянешь на физиономию, и никаких аргументов не требуется – ядерное оружие в надежных руках…
Карогод достал бутылку, раскупорил ее и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка.
Когда в бутылке не осталось ни капли, к нему в кабинет вбежал оперативный дежурный с дешифрованным текстом приказа Главкома Вооруженных Сил. Старый ракетчик был неузнаваем, словно сам рванул бутылку водки, чего не могло быть в принципе.
– Это трагедия, – сказал на выдохе. – Это катастрофа.
В преамбуле Главком республики заявлял, что отныне Россия становится правопреемницей Союза, а значит, и всех вооруженных сил, расположенных на ее и не только на ее территории, и все они переходят под его начало и обязаны исполнять приказы только президента новообразованного суверенного государства. А посему возложенной на него властью приказывает..
Карогоду стало страшно.
– Читай! – приказал он и швырнул приказ дежурному.
Подполковник достал очки, взял шифровку и неожиданно грубо и с болью выматерился, словно хватил по пальцу молотком.
– Читай! Фольклор потом…
– Приказываю, – глядя в пространство, забурчал тот. – Центр управления «Возмездие» по получении данного приказа снять с боевого дежурства… Выключить все боевые системы оперативной связи за исключением служебной и правительственной… Для чего уничтожить с помощью самоликвидаторов все спутники связи групп А, Б, С и их вспомогательные модули. Спутники групп А-1, Б-1, а также радиорелейные спутники законсервировать до особого распоряжения. Наземные комплексы стратегических ракет всех классов передать в оперативное управление основным ядерным силам России, для чего немедленно начать согласования с Генштабом.
Оперативный дежурный сделал паузу, наблюдая за реакцией начальника, однако, заметив, что тот тихо улыбается, потирая лоб, внезапно взорвался:
– Над чем вы смеетесь?! Что вы тут смеетесь?! Что смешного-то?!
– Да нет, это я так, над собой, – отмахнулся Карогод. – Продолжайте.
– Вы что, с ума сошли?! – взревел подполковник. – Мальчишка, салага необстрелянный! Вы хоть понимаете, что это значит?! Это сдача! Полная капитуляция! Лапы кверху!..
– Не кричите, – попросил Карогод. – В ушах звенит.
– Ах вот как? Звенит?! – Дежурный отшвырнул приказ. – Вы что, будете его исполнять? Ликвидировать спутники?
Ни одна живая душа в Центре не знала о предстоящей реорганизации. А о полной ликвидации «Возмездия» вообще не было речи, поэтому приказ нового Главкома и для Карогода звучал неожиданно. Вряд ли кто-то мог допустить подобную мысль, сходную разве что с самоубийством. Что ни говори, а неуязвимая система Удара возмездия была хорошим отрезвляющим моментом и гарантом мира – это как ведро ледяной воды на голову…
– Что вы предлагаете? – вздохнул Карогод. – Как человек военный? Не выполнять приказ?
– Ну не раздеваться же перед этой шпаной!
– Какой шпаной?
– Известно какой – международной! Чувствовалось воспитание генерала Непотягова…
– Нет, что вы предлагаете конкретно? – уперся Карогод. – Не выполнять приказ и шантажировать нового Главкома, пока не отменит?
– А почему нет? – Дежурный воспрял. – Мы самостоятельная и автономная структура, а этот… Главком из секретарей в нашем деле ни уха ни рыла! Попробуем объяснить ему, не поймет – начнем давить. Нас тут не взять девяносто девять лет.
– Слушайте, подполковник… Вы знаете о том, что в Центре находятся… дети? – неожиданно спросил Гелий.
– Дети? – на секунду опешил тот. – Какие дети?! Вы что?
И профессионально нюхнул воздух у лица начальника – проверял на трезвость…
Гелий откровенно дыхнул на него и выкатил ногой из-под стола пустую бутылку.
– Обыкновенные! Дети, ребятишки! Сопливые, слюнявые!.. Впрочем, нет, скорее всего больные… Знаете? Слышали?
– Что вы несете-то? – возмутился ракетчик. – Откуда здесь дети?
– Это я спрашиваю – откуда?
– Не знаю! Не слышал! – обиделся тот. – Я вам про Фому, вы про…
– А слышали о Грязной зоне?
– Ну и что? Лаборатория…
– Может, это ясли? Детский сад? Со стойловым содержанием?
– С каким… содержанием? – Подполковник в сельском хозяйстве не разбирался вообще.
– Со стойловым! Каждый ребенок – в отдельной клетке!
– Вы что несете?.. Ничего не пойму!
– Не понимаете – идите, – устало отмахнулся Гелий. – Свободны.
– Почему я должен знать о каких-то детях? – то ли возмутился, то ли хотел оправдаться дежурный. – Грязная зона – отдельный объект. Я – сменный дежурный центрального пульта и отвечаю за свой.
– Идите отсюда! – прикрикнул Карогод. – Марш на рабочее место.
Подполковник на глазах постарел, ссутулился и вышел, у порога сверкнув злым, пристальным глазом. А Гелий поднял приказ, стряхнул с него пыль и принялся читать. Далее шли подробные указания по поводу самого Центра, секретной документации, имущества и личного состава. Следовало что-то сдать в архив Генштаба, что-то законсервировать, демонтировать, передать, а из сорока трех служащих оставить лишь ведущих специалистов, то есть Широколобых, которых едва набиралось десяток, и несколько человек из вспомогательной службы для этого самого демонтажа, ликвидации, консервации и прочих печальных процедур.
Полностью упразднялась служба связи, иначе говоря, все женщины Центра подлежали сокращению.
А еще строго-настрого запрещалось проводить какие-либо исследовательские и плановые работы в системе УВ, при этом ни слова о том, что делать с объектами Слухач и Матка.
И ни звука – о детях.
Дверь распахнулась, и в проеме опять показался подполковник-ракетчик, в его глазах ярко светилась надежда.
– Ну, что еще? – недовольно спросил Карогод. – Новый приказ? Не исполнять старый?
