Лелек и Болек в Испании - Эдуард Павлович Петрушко
– Ты чего пугаешь, сволочь? Подкрался по-чекистски, я чуть не обделался, – шепчу я. Слова режут сухое горло, взгляд не фиксируется.
Лесик продолжает на меня пялиться, как таракан на дихлофос. Мне даже стало неуютно, и я потянулся к стоявшей возле кровати бутылке виски, которую по какой-то непонятной причине мы вчера не допили. Отхлебнув жирный глоток прямо из горла, я откинулся на подушку и задышал как паровоз. Лесик, в свою очередь, профессионально вливает в себя полбанки пива и заявляет:
– Ты в курсе, что ты с приезда куртку не снимаешь, она уже вросла в тебя или прилипла. Намертво. Прокашлявшись, отвечаю:
– А может, она мне нравится так сильно, что спать без нее не могу. Типа как плюшевый медвежонок у девочек.
Сафрон, поставив пустую банку на пол, посмотрел на меня и продолжил:
– Мы в Испании скоро неделю, а из хаты никуда не выходили, бухаем, как в детстве, в подвале. Поехали куда-нибудь, дождя сегодня нет, даже солнце высовывается! – я потянулся к виски, но Сафрон забрал бутылку и зашипел:
– Серьезно, поехали хоть погуляем возле моря, горячего похаваем, к девчонкам подкатим. Давай вылазь из норы, барсук!
Утренний хмель шумел в голове и не располагал к активным действиям. Я балагурил, заявлял, что мне лень чистить зубы, и пытался вырвать остатки BlackLabel. Лесик был настроен серьезно – резко и неожиданно схватил меня за куртку и поволок, как гусеницу, в ванную.
Сняв куртку, Сафрон пинками затолкал меня в душ. Я стоял, как корова, на четырех конечностях и пел «Калинку», совершенно не предпринимая никаких действий, связанных с утренней гигиеной. Сафрон, матерясь, включил душ и начал мыть мне голову, вылив на меня полфлакона шампуня. Пена заполонила всю душевую и накрыла меня облаком, горячая вода обжигала голову. Запищал, как пойманный в капкан заяц. Начав захлебываться от пузырей, перестаю шутить, встаю с колен.
Заходит в никогда не запирающуюся дверь Николай, слыша крики и визги, застывает в недоумении. Подкрадывается на задних лапках к источнику шума.
– Банно-прачечный день? – спрашивает прибалт, осторожно заглядывая в ванную.
Сафрон в это время поливает меня из душа, как из брандспойта, словно ловкий пожарник. Заходясь смехом, отвечает:
– Готовим тело для выхода в свет, иди и тебя ополосну.
– Не-не, я чистенький, – отвечает Николай и, испугавшись неожиданного душа, ретируется.
Вытерев, как ребенку, буйную головушку, Сафрон вылил на меня такое количество одеколона, словно хотел задушить его парами. Сели за стол. Лесик приготовил всем кофе и пригласил на сваренные макароны с тертым сыром. Я клянчил виски или просил хотя бы налить пива в кофе, но он был категоричен:
– В городе выпьем. Сидим дома, как безбилетники. Поехали в кабак, как люди, посидим. Я вон Кольку уже вызвал, погнали, короче, в вашу Торпеху.
– Торревьеху, деревня, – поправляю я и смотрю по сторонам в поисках любой спиртосодержащей жидкости. Сафрон все припрятал или мы банально все выпили – пусто. – Ну поехали, – разочарованно соглашаюсь я.
На улице действительно было хорошо – солнце игралось в облаках, свежий морской воздух бодрил и придавал сил. Наш городок оживал после многодневного урагана – на улицы выползли старушки с собачками, и степенно гуляли остальные члены стареющей Европы.
Решили ехать на известный уходящий далеко в море торревьеховский пирс, где располагались рестораны и парк развлечений.
На пирсе было много гуляющих. Люди, уставшие от плохой погоды, высыпали горохом на улицу. Много бегающих или быстро ходящих, в основном люди в возрасте, укрепляющие здоровье, хотящие побить и без того высокий прожиточный минимум в Европе. Молодежи почти нет. На камнях вдоль пирса грелись кошки, их количество настораживало – я насчитал стаю в 18 особей.
Чайки, крикливо суетящиеся над рыбаками, издавали неприятные звуки, шкрябающие по мозгам. Захотелось присесть и культурно выпить. Падаем ранеными утками в пустой ресторан, сразу образовался опрятный официант, подав меню.
– Уно ботеля вино «Бланко», – выплюнул одну из немногочисленных фраз, освоенных в Испании. Устало прикрываю глаза и надавливаю на веки пальцами. Тяжело.
Официант удаляется. Беспокоиться, что тебе в ресторане разведут и принесут бутылку вина за 100 евро, не стоит – всегда приносят средний ценовой сегмент, да и в меню дороже 20-24 евро за бутылку ничего нет.
Оглядываемся, приличное уютное место. Свет проникает через многочисленные высокие окна. Столы расположены на большом расстоянии друг от друга. Скатерти почти белоснежные, массивные приборы.
С помощью Николая заказываем себе обед: первое, втрое и компот. Тарелки и порции огромные, как кастрюли. После алкогольного забега съел полтарелки рыбного супа и вспотел, как в бане. Воробушком прилетела вторая бутылка вина «Бланко».
Ко второму (большим кускам мяса) даже не притронулся ни я, ни Лесик, пощипали только картошку фри под белое вино. Понаблюдав за гуляющими на пирсе, Сафрон сделал вывод:
– Одни пенсионеры, ни одной нормальной девчонки не прошло за час. Пошли дальше.
Николай переживал за наш отсутствующий аппетит, бубнил что-то насчет того, что жалко оставлять заказанное, и, в конце концов, по-европейски попросил все завернуть с собой.
– Я пакеты не понесу, – сразу съехал Сафрон. Николай согласился сам нести остывающее мясо.
Спустились с пирса на набережную. Она была просторная и длинная, как большой червяк. В барах, на лавочках, в своих электрических колясках, как воробьи на солнце, грелись пенсионеры. Умиляли парочки, некоторым из которых было под 80 и больше. Они, взявшись за руки, ходили вдоль моря или сидели на мягких подстилках, наблюдая за волнами. Непривычная для России картина.
– Да сколько их тут, этих стариков? – не понимал происходящего Сафрон. – У нас до этого возраста доживают единицы, а тут прямо, как город пенсионеров.
– Социальные программы, здравоохранение, пенсии, питание, климат – и вот результат! – комментирую я.
Заходим в бар. Ситуация не меняется. Люди в преклонном возрасте пьют пиво, вино, кофе, громко разговаривают и смеются. В общем, получают удовольствие от жизни. На все 100. Многие обращают на нас внимание, так как из-под курток видны майки с ВВП. Пару человек подняли руку с вытянутым большим пальцем вверх. Уважают.
Сафрон, проглотив пару бокалов пива, оглядел бар и говорит:
– У меня бабка и мать, кроме огорода и курей,
