Подставное пророчество Оутэрнуму: воплощение скрытых ценностей - Така Йон
После того, как я вернулся в группу, первым делом, не в состоянии сдержать слез, спросил у Авана, почему он отвернулся от меня и просто ушел. И знаешь, что он ответил? – Мара ухмыльнулся, когда увидел опечаленное лицо Одди и его отрицательное покачивание головой. – «А что тут такого? Ты же искусственный. У тебя нет души и родителей. Ты ненастоящий». В итоге, первая моя мысль была верной.
– Как Аван мог… Это же…
– Неправильно? Если выражаться твоим языком, то да. С тех пор я больше никогда не ронял слез и ненавижу тех, у кого нет стержня внутри. И я убежден, что в душу к себе пускать можно не всех. Другое дело – говорить о делах и обязанностях. Понимаешь разницу? К себе близко подпускать других нельзя, но быть открытым для остального – можно. Даже придется, ведь я часть системы, как и ты. От этого не сбежишь.
– Значит, ты пустил близко к себе Арану, Май Лоу, даму Вараю и Ратана? – охотно сделал выводы Одди, а Мара второй раз за день посинел от смущения. – Я давно заметил, что ты не отвергаешь только их. Но ведешь себя с ними не очень хорошо… Я каждый раз восхищаюсь их умением снисходительно реагировать на твое поведение. Они, наверное, привыкли. А мне, наверное, пока далеко до такого понимания.
– Когда-нибудь тебе тоже придется привыкнуть. У тебя особого выбора-то нет. Я не знаю, на что рассчитывал Ратан, когда приказал тебе ходить за мной хвостом. Могу тебе рассказать все о нашем народе и лесе, но не о том, как сделать так, чтобы ты быстро влился в нашу среду, или, привык ко мне.
– А сможешь меня научить быть таким же, как ты?
– Каким таким же? – удивился Мара.
– Таким же сильным и умным?
– Не говори глупостей!! – внезапно выкрикнув, грин тут же прикрыл рот, с беспокойством разглядывая испугавшихся светлячков. – Ну вот… Из-за тебя они теперь разлетаются.
– Но я же ничего не…
– Первый шаг, чтобы ты стал сильнее – это понять, как в беде держать себя под контролем и быть нерушимым.
– Как скала?
– Да как что угодно. Не важно, что тебе говорят или делают – не показывай своих тревог и слабостей. Я лично, пытаюсь отвлечь противника на что-нибудь другое. Например, когда дурачок закончил свое нападение, я «некстати» могу сказать, что у него в зубах застрял лист. А доедать нужно. Мама не учила?.. Как-то так, – Мара чуть улыбнулся и поднялся с места, оттряхивая шорты.
– Неужели такие подходы помогают?
– Еще ка-а-к. У нас все «занозы» – в основном с примитивным мышлением. Тот же Аван, он давным-давно сбежал из леса и подался в преступники. Разве здравомыслящий способен на такое?
– В преступники?
– Опять ты переспрашиваешь?
– Прости… Я не специально. Это привычка.
– Тебе некоторые привычки надо поменять. Лучше бери с меня пример… Ну вот, нажил себе проблему и согласился быть тебе учителем. – Мара неспешно направился к двери. – С Май Лоу было также…
– Ну, раз ты не очень хочешь, можешь и не учить, – немного по-актерски сказал Одди, догоняя грина.
– Начало правильного настроя положено. Мне это нравится. Но, откуда ты взял такую манеру уговоров? Зубастый научил?
– Зубастый?
– Пито, твой закадычный друг.
– Да! А как ты узн…
– Больше некому.
– Наверное, ты прав.
Перед тем, как разойтись в стороны в древе коридоров, Мара пригрозил Одди не разбалтывать об их разговоре, о лепке, и о светлячках. Ни единой душе. Даже Ратану и даме. Мальчик не стал обещать, но уверил, что очень постарается сохранить молчание.
– Что значит, постараешься? – возмутился Мара.
– Ну, когда дама Варая начинает всматриваться в мои глаза… я не могу ее обманывать или идти против ее воли.
– Вот оно что. В таких случаях даже я бессилен.
– А Ратан?
– Скорее всего, но этого я не знаю. Завтра после полдника бери корзу и приходи в мою комнату.
Одди отправился к себе только, когда грин развернулся спиной к мальчику. В своей же комнате маленький послушник не мог не нарадоваться тому, что он, вероятно, подружился с Марой. И после насыщенного дня у Оутэрнума остался только один вопрос. И он обязательно задаст его завтра.
«Вчерашний день был не сном», – признал для себя Одди, когда беспрепятственно зашел в комнату к Маре.
От огневолосого не чувствовалось ненависти или презрения. Более того, не ощущалось какого-либо особенного отношения – ни желаний подначивать, ни скрытого напряжения, или еще чего-то подобного. Казалось, что Одди стал безразличен Маре.
– Иди смотри на пример и доделывай свою корзу. Меня не трогай, я занят, – мимоходом бросил грин, принимаясь за разбор кип сероватых бумаг у себя на столе.
Оутэрнум на носочках прошел в гончарную мастерскую и стал заниматься лепкой, редко поглядывая из комнатки на занятого Мару. Ему было интересно, что же за бумаги лежали, которых вчера не было. Но не стал мешать расспросами.
– Ты закончил? – вдруг спросил Мара, незаметно появившись рядом с Одди, пока он старательно лепил носик корзе. – Понятно, еще не готово. Тогда все равно пошли со мной.
– Куда? – Одди уже бросил ваять и последовал за грином.
Мара, взяв белую коробочку с крапинками, проверив содержимое и кивнув для самого себя, монотонно проговорил:
– Опять вопрос? К Ратану. Отдадим ему крапинки. Бери бумаги.
Одди, успевший подглядеть в коробку, задумчиво прибрал к рукам исписанные бумаги.
Пока ребята шли по древу коридора, маленький послушник не выдержал и тихо выпалил:
– В коробке же пусто. Они настолько маленькие?
Мара слегка удивился зная, что крапинки может увидеть только тот, кто искренне заинтересован заметить что-то хорошее. Тот узнает чешуйки, у кого есть вера в лучшее.
– Странно, что ты не видишь их… – буркнул себе под нос Мара.
– Почему? Они там есть? Невидимые просто? Значит это я их не могу увидеть? Но почему же? А как мне их увидеть?..
– Ну что же это за наказание мне? Вопросы!! Опять вопросы!!
Одди сразу замолчал. Хотел по привычке извиниться, но не стал.
Без стука войдя в старинный кабинет Ратана, Мара поклонился главному грину и поставил на письменный стол коробочку. Одди стоял в
