Подставное пророчество Оутэрнуму: воплощение скрытых ценностей - Така Йон
– Ценные только тебе или всем? Или нескольким существам?
– Перестань это делать.
– Что «делать»?
– Задавать кучу любопытных вопросов.
– Но ты не ответил ни на один из них.
– Задай один.
– Вопрос?
Мара замер и перестал перекладывать крапинки по цвету из одного угла коробки в другой. Затем Одди продолжил наблюдать за движениями рук грина.
– Да, один вопрос, – ответил Мара.
– Тогда… Кому ценны эти крапинки?
– Всем. Ну на самом деле, даже тем, кто о них не знает и не может их видеть.
– То есть их видят не все?
– Да. Не все.
– А почему?
– Откуда я знаю?! – Мара громко захлопнул коробку крышкой и вернул ее на место в комод. Ему не хотелось распинаться перед мальчиком.
Одди притих и сидел на своем уголочке, будто вжавшись в перину. Грин, подходя к дальней пустой стене, мимоходом бросил на мальчика недовольный и уставший взгляд. Отвлекшись от послушника, он протянул руку в воздух перед собой, и когда сжал что-то невидимое, сразу появилась веревочка с небольшим кольцом. Грин буркнул себе под нос слова порицания о том, что она постоянно куда-то сбегает и не лежится ей на месте, а Оутэрнум слегка удивился «фокусу». Но еще больше мальчик удивился, когда Мара немного потянул веревочку вниз, и стена понемногу начала разъезжаться в стороны, открывая вид на теплую гончарную мастерскую в приглушенном свете. Комнатка была небольшой, но содержала в себе все необходимое для редкого ремесла. Одди отчетливо мог разглядеть гончарный круг посередине четырех секретных стен, словно пьедестал помещения.
– Никому об этом не говори, – приказным тоном сказал Мара и зашел внутрь.
– Буду как рыба! – радовался Одди.
– Видимо, про рыб-говорунов ты ничего не знаешь.
– Рыб-говорунов?
Мара цокнул.
– Просто держи язык за зубами и принеси мне из ящика в столе канцелярские ножницы!
Одди тут же подорвался с места. Уже протягивая острую вещицу, он поинтересовался:
– Это твое призвание?
– Нет. Просто развлечение.
– А каково твое призвание?
– У меня его нет.
– Как это?
– Вот, скажи, у тебя-то оно есть? Только не заливай про пророчество.
– Но я хотел сказать про пророчество, – начал Одди с энтузиазмом, – и про то, что я отказываюсь ему следовать. Я ведь говорил уже тогда, на горе – я сам не понимаю, как можно считать меня избранным. Все-таки думаю, что следовать чему-то, в чем ты не уверен, – это немного ненормально, поэтому…
В прошлый раз Мара, слушая исповедь мальчика, поначалу ругался про себя, но в какой-то момент стушевался и хотел метаться из стороны в сторону от незнания того, как ему реагировать. Но в этот раз…
– Знаешь, тогда, я совсем растерялся от твоих заявлений. А сейчас что? – Мара сменил еле спокойный тон на выкрик, – Ты ждешь от меня похвалы что ли?! Одди, мальчик, молодец, нечего верить всяким бредням, так держать! Ты это хотел услышать?! Не дождешься!!
– Спасибо, – искренне ответил Одди, чуть склонив голову и выпрямившись. – Но мне достаточно, чтобы меня просто выслушали.
Мара задиристо хмыкнул.
– А сам справляться со своими тараканами в голове не умеешь?
– Тараканами?
– Мыслями!!! Со своими противными мыслями ты не умеешь смиряться, фильтровать их, уничтожать, если они непригодные??
Одди тут же потупил взгляд в пол. Вторая попытка Мары расстроить мальчика – удалась. Он – первое существо, из-за кого Оутэрнуму захотелось сильно плакать. А все потому, что его задели за живое, и будто поругали ни за что. Два раза подряд – открыто проявили словесную агрессию. Но Одди, стойко пытаясь показать, что ему совсем не неприятны слова грина, промямлил слово «нет», и дрожащим голосом выдал свои эмоции с поличным.
– Ты что, обиделся?! – еще более возмущенно спросил Мара. – Тебя что, кто-то тут истязает?! Пытается убить, а?!
– Я не… – как только возможность проговорить даже одно слово превратилась в безумную пытку из-за комка в горле, и когда у него задергались плечи сами собой, мальчик заставил себя повернуться хотя бы боком к грину.
– Меня слезами не напугаешь! Ты не добьешься этим от меня другого отношения, понял? – все еще злясь, говорил Мара.
– Я… я…
Одди начал ронять слезы. Его попытка внушить себе, что не стоит обращать внимание на слова Мары, что они вовсе необидные, провалилась. Грустно было и то, что мальчик чувствовал себя виноватым. Он стал искать причину, по которой рассердил грина. А грин в свою очередь, увидев первые упавшие соленые капельки, перестал ерничать, и усердно искал способ исправить ситуацию. Он совсем не хотел обидеть маленького монаха настолько сильно… И все-таки, сделал это. Тогда Мара подошел к младшему, без слов потянул его внутрь гончарной мастерской, и толкнул к холодной печи для обжига. Пока Одди как мышка расплывчатым взором наблюдал за Марой, тот достал с антресолей два куска глины и положил их на специальный квадратный столик для поделок.
– Иди сюда. Научу лепить корзу1, – спокойно произнес Мара и подвинул один кусок глины для Одди на другой край стола.
Мальчик один раз тихонько шмыгнул носом и робко подошел.
– Смотри, – грин начал ваять фигуру, – первым делом нужно обобщить форму. Если бы я предложил слепить змею, то нужно было бы сделать из этого куска толстую веревку. Но корзу удобнее делать из овальной фигуры. Понимаешь? – Мара выискивающе посмотрел на Одди. Но тот был все еще в угнетенном состоянии. Мара спросил еще раз: – Понимаешь?
Одди кивнул. Тогда грин принялся лепить молча, и когда овальная фигура была готова, он визуально проверил состояние куска глины у Оутэрнума. Однако его овал походил больше на неровную глыбу. Одди вяло перебирал руками, и Мара понимал свою вину за то. Он поменял местами куски глины, отдав свой готовый овал мальчику, и стал дорабатывать кусок, принадлежащий Одди, до нужной формы. И пока продолжал ваять, спокойно и искренне поделился:
– Я ненавижу, когда лезут не в свое дело. Считаю, что если существо сует свой нос куда-то, то должен быть готовым помочь хоть чем-то. Но постоянно, постоянно, – сжав зубы, грин начал отыгрываться на глине, сминая уже почти получившийся овал, – они отнимают ценное время из-за простого любопытства, а не из-за переживаний! Как я его ненавижу! Он просто спросил! Просто! И посмел бросить в трудную минуту!!
Одди встал по струнке, стоило только Маре начать дебош. Хотелось бы ему спросить, о ком ведется речь, но побоялся.
– Ладно… – успокоился Мара и принялся возвращать нужную форму. – Это же в прошлом, да? Не отвечай… Еще знай, что я не люблю, когда кто-то плачет… Обычно, я… не специально злюсь на что-то… Очень часто в такие моменты существа обращают внимание только на мою выразительность, но никак не на суть того, что я говорю в моменты злости. Поэтому, ты лучше бери во внимание не то, как я говорю, а то, что именно я тебе говорю. И, нужно привыкнуть к моей саркастичной натуре,
