Валентина Мухина-Петринская - Встреча с неведомым (дилогия)
Из меня не выйдет летчика. Хорошо, если бы и полярного исследователя не получилось. Должно быть, я очень странный мальчик… Либо действительно трус.
Глава третья
ТЕЛЕГРАММА
Это была совсем короткая телеграмма. «Магадан. Гостиница. Лилии Васильевне Черкасовой». Режиссер Гамон-Гамана извещал маму, что освободилась вакансия «героини» и что она может ее занять. Просил не задержать с ответом.
Телеграмму принесли вечером, когда все участники экспедиции собрались у нас в номере обсудить окончательно, на чем добираться до плато.
От выбора пути и способа путешествия зависело многое. Планы, так хорошо разработанные в Москве, шли в Магадане насмарку. Отец выходил из себя, профессор Ангелина Ефимовна Кучеринер тоже. Они даже не спорили эти дни, временно объединившись против невозмутимых магаданских «бюрократов».
Отец твердо решил вторую экспедицию на плато оснастить самыми современными средствами передвижения и исследования. Была предварительная договоренность с Магаданом о предоставлении экспедиции специального вертолета. Начальник магаданского отделения аэрофлота Фоменко не отказывал предоставить вертолет, но лишь через месяц, по окончании весенней путины.
— Какое отношение имеет к нам путина? — возмутился отец. — Экспедиция не может ждать!
Ему резонно ответили, что вертолеты в данное время нужны для разведки рыбы и морского зверя, а также ледовой разведки. Есть еще один вертолетик «МИ-1», но он переброшен на прокладку телеграфного и телефонного кабеля в высокогорной местности. Через месяц-другой вертолет освободится, и тогда можно будет его передать в наше распоряжение.
Представляю, как отец взревел от этого «месяц-другой». Но он рассказывал, будто он сдержался и очень вежливо разъяснил, что «МИ-1» пригодится нам на плато и не через «месяц-другой», а самое большее через три дня, для исследовательских работ. Но доставить на плато восемь человек и довольно значительный груз вертолет «МИ-1» не сможет, так как поднимает всего двух-трех пассажиров. Для этой цели нам необходим «МИ-4» (десятиместный».
— Придется обождать, — хладнокровно ответствовал Фоменко.
Как отец ни возмущался, ничего не мог сделать. Он ежедневно, как на работу, ходил к девяти часам в аэрофлот и во все другие учреждения, могущие повлиять на упрямого Фоменко. Но Фоменко нудным тоном повторял:
— Вертолет будет после окончания весенней путины.
— Когда же она закончится, ваша путина? — орал отец.
— Весна в этом году поздняя, — неопределенно буркал Фоменко.
Женя Казаков, геофизик, предложил доверить переговоры ему, поскольку у него есть дипломатические способности. «Уж я-то договорюсь», — божился Женя. Переговоры поручили ему.
Он действительно договорился. Аэрофлот давал нам специальный грузовой самолет и восемь парашютов, по числу участников экспедиции. Они обещали выбросить всех нас вместе с нашим грузом прямо на плато.
Все заметно скисли, так как никто, кроме Жени, еще ни разу не прыгал с парашютом.
Женя стал уверять, что прыгать с самолета (на плато, усеянное острыми скалами!) совсем не страшно, и он «быстро научит». Все грустно молчали.
— А почему мы не можем, как все люди… путешественники, идти с вьючными лошадьми? — спросила с досадой наш географ Валя Герасимова.
Она только год как окончила Ломоносовский университет, и это была ее первая серьезная экспедиция (ездила лишь студенткой в каникулы на Саяны). Вале было двадцать четыре года, но никто не давал ей больше восемнадцати. Походила она на мальчишку: длинноногая, вихрастая, ловкая, глаза серые, озорные. Валя Герасимова — папина ученица, и он был о ней очень высокого мнения, мама удивлялась — почему. По ее мнению, это была самая обыкновенная девочка.
И в тот вечер, хотя отец несколько рассердился, ей он ответил с необычайной мягкостью:
— Конечно, по земле с вьючной лошадкой самое милое дело. Но ведь нам предстоит одолеть более тысячи километров гористой местности… Лошадь съест овса больше, чем сама сможет унести, и никаких подков не хватит. Я думал, нашей экспедиции хватило бы двух-трех рабочих, а тогда придется набирать еще. На плато мы проживем два года. Что же там будут делать эти рабочие? Отправить их одних назад я не могу: еще погибнут. К тому же, самое главное, мы упустим лето.
Валя внимательно, как хорошая ученица, выслушала отца и понимающе кивнула головой:
— Ну что ж, давайте приступим к изучению парашюта.
— Черт знает что! — фыркнула Ангелина Ефимовна Кучеринер.
Она была известный вулканолог, и в нашу экспедицию ее привлекла заманчивая мысль — изучить новый вулкан, расположенный совсем не там, где ему надлежало (по мнению геологов) находиться. Ей было лет под пятьдесят. Невысокая, худощавая, восторженная и желчная в одно и то же время — когда рассердится, шипит как гусыня. Папа говорил, что она бо-ольшой ученый! И человек кристально честный, принципиальный, справедливый, но с невозможным характером. Мне она сначала не понравилась. Может, потому, что, увидев меня в Магадане, она с сомнением покачала головой и пробормотала: «Возись с ним потом! Черт знает что!»
И хотя я сам считал, что незачем меня тащить в Заполярье, но почему-то мне стало обидно. Мы с папой прошли пешком вдоль всей Ветлуги, и ничего он со мной не возился. Правда, Заполярье — не Ветлуга, но как бы туго мне ни пришлось, «возиться» со мной я никому не позволю. Вытерплю все, что выпадет на мою долю. И докажу этой ученой гусыне…
— Что же мы предпримем? — сказала мама задумчиво. — А что, если завтра к Фоменко схожу я?
Отец пожал плечами. Ужасно он был зол и не в духе.
Вот в этот момент и принесли телеграмму. Мама расписалась и, когда почтальон ушел, прочла ее тут же, стоя у двери. Каждый невольно взглянул на маму, но она ничего не видела. Медленно спрятав телеграмму в карман платья, она подошла к окну и стала смотреть на улицу, где, несмотря на поздний час, было светло как днем. В Магадане были тогда белые ночи.
Все молчали, отец был раздосадован, даже я почувствовал какую-то неловкость. По счастью, пришли рабочие экспедиции. Пока их было двое, оба пожилые.
Бехлера Бориса Карловича, нелюдимого, угрюмого, но крепкого еще мужчину, наняли в Магадане, а Фома Сергеевич Селиверстов ехал с отцом из Москвы. Селиверстов пришел к отцу по рекомендации Кучеринер, высказанной по телефону в самой настойчивой и категорической форме. Отец всегда подбирал рабочих в Сибири из местных жителей, но не решился отказать Ангелине Ефимовне.
Селиверстов и Бехлер сообщили, что пришел пароход с последним грузом экспедиции. Мама спохватилась и стала угощать их чаем, но была рассеянна. Скоро все разошлись по своим комнатам, договорившись, что с Фоменко еще попытает счастья мама.
