Инстинкт Убийцы. Книга 1 - Элеонора Бостан
Только вот каждый раз, когда маятник его мыслей склонялся в эту сторону, он вспоминал слова девушки: если он начнет геройствовать, его маленькую дочурку будут медленно расчленять, а жену пустят по кругу. После этого он снова с ужасом осознавал, что не играет в кино и не спит, а живет в реальном мире, и все это на самом деле происходит.
Она еще сидела напротив него, когда он вдруг понял, что видел ее прежде. Он не мог точно вспомнить, где и когда, но хорошо помнил эта глаза. Такие не забываются, стоит увидеть их однажды, и потом ты всегда сможешь узнать этот взгляд, даже среди тысячи похожих.
– Мы встречались с вами раньше, – ошеломленно проговорил Михаил, – я не могу вспомнить точно где, но я определенно вас видел.
Фатима удивленно подняла брови и пожала плечами.
– Правда?
– Да, и причем это было совсем недавно. – Михаил начал щелкать пальцами, пытаясь припомнить точно, когда же он мог видеть это исчадие ада, но память отказывалась ему служить.
– Ну, пока вы вспоминаете, я, пожалуй, займусь свои внешним видом, – вставая, сказала Фатима.
Она взяла свою сумочку и, положив ее на кресло, на котором только что сидела, начала вытаскивать форму и мокасины. Когда вещи были разложены на кресле, она с дразнящей улыбкой обратилась к сидящему в прежней позе менеджеру:
– Не могли бы вы отвернуться, Михаил, видите ли, я должна переодеться.
– Куда мне отвернуться? – апатично спросил он.
– Просто разверните кресло на 180 градусов, этого достаточно.
Он тут же подчинился, и Фатима, выждав несколько секунд, начала переодевание. Форма пришлась как раз по размеру, а вот мокасины были великоваты, к счастью, совсем немного, но ходить было неудобно. Надо будет сильно постараться, чтобы не шаркать и не упасть, подумала она. Краем глаза она ни на секунду не переставала следить за менеджером, но он, похоже, сдался и понял всю серьезность своего положения. Закончив с формой, она аккуратно развесила свою одежду на кресле, а сапоги поставила рядом и принялась доставать из сумочки расческу, шпильки и лосьон для снятия макияжа. В кабинете царила тишина, нарушаемая лишь шорохом ее вещей и шумными вздохами менеджера.
– Я вспомнил, – вдруг подал голос он, – теперь я вспомнил, где и когда вас видел.
– Да? – равнодушно спросила она, старательно стирая с глаз тени и помаду с губ – все горничные работали почти без косметики.
– Да, такие глаза, как у вас, забыть невозможно, вы просто исчадие ада, дочь дьявола.
– Ближе к делу, Михаил, – ровно проговорила она, продолжая стирать свой «боевой раскрас».
– Вы приходили ко мне. Жаловались на кран, что ли…
И вдруг его осенило:
– Господи, – пробормотал он, – вы ведь жили в номере 1010, в том самом! А сюда приходили разведать обстановку! Тогда на вас был белый парик, и вели вы себя совсем по-другому, но я вас узнал!
– А вы умнее, чем кажетесь.
– Так это, и правда, началось давно, – в шоке бормотал Михаил, – все подстроено, все давно решено.
– Ну наконец-то! – Закатила глаза Фатима, – я битый час вам толкую об этом, а вы поняли только сейчас?
– Матерь божья, – прошептал Михаил, – во что же я влип…
7
Пока они беседовали, первое выступление депутата подошло к концу, и в холле послышались шум и гомон толпы. Люди начали выходить, оживленно обсуждая речь кандидата, щелкали фотовспышки, хлопали двери. Фатима услышала это и очень обрадовалась, пока все шло по плану. В ближайшие пять минут Долгов покинет зал и поднимется к себе в номер, а Фатима с менеджером пойдут за ним.
– Встреча закончилась. – Без всяких эмоций заметил Михаил.
– Точно. А теперь слушайте внимательно, мой друг. Ровно через десять минут мы с вами выйдем отсюда и, взяв тележку с чаем и прочей ерундой, поднимемся в номер 1010, а дальше всё как я сказала. И помните: никаких фокусов, все предусмотрено и давно спланировано, и любая осечка выйдет боком вашей семье. Может, это будет нежный бок вашей маленькой Ангелины.
Менеджер снова дернулся, как от удара, а потом кивнул, не поднимая глаз.
– Я же сказал, что все сделаю. Я не идиот.
– А это, – Фатима загадочно улыбнулась, – покажет исход дела.
Она завязала волосы в узел, затянув его так туго, что казалось, еще немного, и она заплачет, а потом достала из сумочки последний штрих – блестящую брошь в виде бантика, которая должна была ей помочь достать оружие из тайника. Это была обычная дешевая пластиковая брошь, усыпанная блестками, такие носили дети на шапочках или старушки на своих шалях, и на розовой форме она смотрелась вполне уместно. Ну вот, вроде бы все готово, пора выходить, пока в холле еще толпа, и никто не заметит, как горничная и менеджер выходят из кабинета. Поправлял фартук, она решила дать последние указания своему невольному помощнику.
– Вставайте, Михаил, – твердо сказала она, – пора поработать.
Менеджер тяжело встал, словно на нем висел мешок с камнями, и поплелся к двери.
– Ну что за вид! – недовольно воскликнула Фатима, – так не пойдет! Вы себя со стороны видели? А ну-ка сделайте нормальное лицо и выпрямите спину! Вы что, хотите провалить дело?
Менеджер послушно выпрямился, прямо как дети по приказу воспитателя, но лицо никак не хотело принимать прежнее выражение, как будто что-то внутри сломалось, и механизм перестал нормально работать.
– Михаил, – угрожающе проговорила Фатима, в упор глядя на него, – если вы сию же секунду не сотрете с лица эту кислую мину, мне придется принять меры. Не заставляйте меня звонить напарникам. И еще одна мелочь перед тем, как мы пойдем выполнять нашу работу. Снаружи будет много охраны, и вам, возможно, захочется погеройствовать – подать им знак, а то и вовсе завопить «держи вора», но только я предупреждаю вас в последний раз: ваше чувство неуязвимости в толпе может сыграть злую шутку с вашими самыми близкими людьми. Напомню: ваша малышка сейчас сидит, привязанная к своему высокому креслу на кухне и думает, что это такая игра, но если ее папочка облажается, игра станет очень и очень невеселой, дяденьки, которые смешат ее сейчас и дают игрушки, начнут выдергивать ей ноготки и отрезать пальчики. Весело, правда? А жена закрыта в спальне, но она будет прекрасно слышать крики свей дочери, даже несмотря на закрытую дверь. Собственно, это будет последнее, что она услышит в жизни. Но все зависит от вас. Она думает о вас
