Густав Эмар - Тунеядцы Нового Моста
— Особенно не видев вас, честное слово! Она улыбнулась и задумалась.
— Смотрите, Оливье! Осторожнее! — воскликнули молодые люди. — Может быть, под этими душистыми перчатками скрываются острые когти!
Незнакомка рассеянно сняла одну перчатку. У нее была прелестная белая ручка.
— Розовые когти наносят самые тяжелые раны, — насмешливо изрекла она.
— Parbleu! Я все-таки повторяю: кто бы вы ни были, я пойду за вами куда угодно, хоть в ад, по одному вашему знаку.
— Разве вы свободны? — сухо спросила она. — Вы, кажется, забыли, что у вас есть жена, граф Оливье дю Люк де Мовер?
— О! — простонал Оливье, побледнев, как смерть, и, совершенно уничтоженный, опустился на стул.
— Вы правы, де Шеврез, это колдунья! — объявил, смеясь, Бассомпьер.
— Хотите точно узнать это, господин Бассомпьер, так справьтесь у мадам де Куланж.
— Демон! — вскричал Бассомпьер, бледнея. — Я отступаюсь, господа.
— А мне что вы скажете, прелестная сивилла?24 — поинтересовался де Гиз.
— Скажу одно, шевалье: ваши предки были львы, но если вы не остережетесь, так ваша династия выродится в обезьян!
— Morbleu! — вскричал он, приподнявшись. Его удержали.
— Неужели вы станете сердиться на женщину? — сказал граф де Шеврез.
— Господин де Шеврез правду говорит, — насмешливо продолжала незнакомка. — Только мелким людям доставляет удовольствие оскорблять или бить женщин. Не правда ли, шевалье?
— Вы прелестнейший демон, какого я когда-нибудь видел, — отвечал де Шеврез, едва заметно побледнев. — Господа, нам всем досталось понемногу!
— И вы довольны?
— Не совсем, партия неравная.
— Это отчего? — надменно произнесла дама.
— Оттого, что вы знаете, кто мы, а мы вас не знаем.
— Но узнаем! — порывисто добавил де Гиз.
— Берегитесь, шевалье! Это похоже на угрозу, — заявила она, не смущаясь.
— Это и есть угроза! Parbleu! Да неужели же позволить вам, сударыня, приходить в трактир и, замаскированной, оскорблять вельмож знатнейших домов Франции! Вы первая начали с нами разговор и без всякого повода с нашей стороны оскорбили каждого из нас. Это вам даром не пройдет. Ваши кавалеры, если они действительно дворяне, ответят за ваши слова!
— Мы не деремся, милостивый государь, — хладнокровно проговорил один из мушкетеров.
— А! Так что же вы делаете?
— Наша обязанность — убивать тех, кто осмелится оскорбить эту даму, — пояснил другой. — Мы во всеуслышанье заявляем себя ее покорными слугами.
С этими словами они прицелились из пистолетов, а негры из мушкетов.
— Прекрасно! — заключил, посмеиваясь, де Гиз. — Так вы наемные убийцы?
— Как прикажете? — обратился один из мушкетеров к даме в красной маске.
— Подождите! — повелела она, спокойно и небрежно улыбнувшись.
— Sang Dieu! Но это невозможно! — закричал де Гиз. — Как вы думаете, господа?
— Мы будем с вами заодно, — подтвердили Бассомпьер и де Шеврез.
Они стали будить спавших товарищей, крича им, что дело идет о расправе. Те живо вскочили и схватились за шпаги.
— Битва? Браво! Это нам сейчас окончательно прогонит сон.
— Господа, выслушайте наши условия! — решительно произнес шевалье де Гиз, гордо обращаясь к мушкетерам.
— Ваши условия? — спросила с насмешливой улыбкой дама.
— Да, сударыня, мы не убийцы и непременно разделаемся с негодяями, которые вас защищают.
— Какие же это условия? — переспросила она, слегка закусив губы.
— Вы сейчас же снимите маску, сию минуту, понимаете, сударыня? Мы хотим знать, кто вы такая. Затем вы попросите у нас извинения за нанесенные обиды.
— Извинения! Ну, это резко относительно женщины, шевалье! — насмешливо заметила она, искоса взглянув на графа дю Люка.
— Мы даем вам пять минут на размышление, сударыня. Он положил на стол свои часы, осыпанные бриллиантами.
— Благодарю вас за такой долгий срок, милостивый государь. Мне довольно и одной минуты. Теперь вы меня выслушайте.
Граф дю Люк быстро бросился вперед и встал между товарищами.
— Ни слова больше, сударыня! — строго сказал он. — Вы, конечно, очень виноваты перед нами, но не заслуживаете такого строгого наказания, какое назначают вам мои товарищи. Если бы мужчина нанес нам подобное оскорбление, он поплатился бы своей кровью, оскорбление от женщины мы презираем. Если вы, пользуясь своей слабостью и, по всей вероятности, знатностью происхождения, считаете себя вправе говорить каждому что угодно, так мы не забыли того, что нам приказывает честь. Спрячьте шпаги, друзья мои! Хозяин, велите подать нам глинтвейн! Будем пить, и не обращая больше внимания на разгульных женщин, бродящих ночью по улицам и оскорбляющих порядочных людей!
— Милостивый государь! Вы дорого поплатитесь за такую обиду! — крикнула дама, бросившись к графу.
— Полноте, сударыня! Разве я знаю, кто вы такая? — отвечал он, презрительно улыбнувшись и пожав плечами.
— О, берегитесь!
— Чего, сударыня? Я перед вами, извольте, прикажите вашим слугам стрелять по мне!
Незнакомка с отчаянным жестом откинулась назад и закрыла лицо руками.
— Будем пить, господа! — повторил граф, подставляя хозяину стакан.
— Отлично, друг! — одобрили его вельможи. — Вы правду говорите, мы действительно ошибались.
— Да, — заключил шевалье де Гиз. — И приняли распутницу за знатную даму.
— Не говорите о ней больше ни слова, кто бы она ни была — она женщина, не станем этого забывать.
Дама вдруг, как пантера, бросилась опять к дю Люку и, положив ему дрожащую руку на плечо, наклонилась почти ксамому его лицу.
— Я люблю тебя! — прошептала она сдавленным голосом. — Ты единственный мужчина между всеми этими щеголями!
— Как вы скоро меня полюбили, душечка! — насмешливо проговорил он.
— Может быть!.. Теперь ты пошел бы за мной, если бы я тебе велела?
— Отчего же нет! Я ведь дал честное слово.
— Хорошо, я не забуду, ты скоро получишь от меня известие.
— Извольте. За ваше здоровье!
Не успел он сделать двух глотков, как она выхватила у него стакан, выпила до половины и остальное выплеснула влицо его товарищам.
— А вы все — подлецы! — объявила она.
Вельможи бешено вскочили с мест и вырвали из ножен шпаги.
Дама, быстро отступив, схватила серебряный свисток и пронзительно свистнула. Дверь мигом шумно распахнулась, и в комнату вбежали человек пятнадцать в масках и вооруженных с головы до ног; окружив семерых вельмож, они прицелились в них.
— Видите, я не боялась вас, господа! — с колкой иронией произнесла дама. — Прощайте! Веселитесь! А ты, Оливье дю Люк де Мовер, не забывай!
