Александр Дюма - Ожерелье королевы
Они узнали ту, что была так похожа на королеву Французскую.
Расчет подошел к мадмуазель Оливе и, приняв в соображение это сходство, заговорил с ней не слишком вежливым тоном:
– Я вас арестую.
– Арестуете?! – вскричал Босир. – Но за что же?
– Потому что такой приказ дал сам господин де Крон, – отпарировал другой агент.
Молния, упавшая между любовниками, напугала бы их меньше, чем это заявление.
– Идемте, – сказал Расчет. – Здесь у вас должна быть какая-нибудь двуколка, ну, что-нибудь на колесах. Прикажите заложить карету для этой дамы. Право же, вы должны сделать это для нее.
– А так как мы славные ребята, – подхватил Другой агент, – то мы вас не обидим. Вас мы тоже увезем для виду, но где-нибудь в пути мы отвернемся, вы спрыгнете на землю, а мы заметим это, только когда вы опередите нас на тысячу шагов. Неплохо придумано, а?
Босир на это ответил так:
– Куда поедет она, туда поеду и я. Я никогда не покину ее в этой жизни.
– Ив будущей тоже! – прибавила оледеневшая от ужаса Олива.
– Что ж, тем лучше! – рассудил Расчет. – Чем больше арестованных доставят господину де Крону, тем это будет для него приятнее.
Четверть часа спустя двуколка Босира выехала со двора, увозя пленных любовников и их стражников.
Глава 32.
БИБЛИОТЕКА КОРОЛЕВЫ
Читатель может судить, как подействовала эта поимка на господина де Крона.
Он был принят королевой, которой он предварительно послал просьбу об аудиенции в Трианоне.
Королева, в течение целого месяца отнюдь не пренебрегавшая тем, что доходило до нее из полиции, немедленно исполнила просьбу министра.
– Ваше величество! – поцеловав ей руку, заговорил представитель власти. – Нет ли у вас в Трианоне такой залы, где вы могли бы, оставаясь невидимой, видеть то, что происходит?
– У меня есть библиотека, – отвечала королева. – За стенными шкафами, в моей гостиной для закуски, я приказывала устраивать приемные дни, и, полдничая, я иногда забавлялась вместе с ее высочеством принцессой де Ламбаль или с мадмуазель де Таверне, когда она еще была со мной, глядя на смешные гримасы аббата Вермона48, когда ему случалось наткнуться на памфлет, где шла речь о нем.
Десять минут спустя трепещущая королева подглядывала из-за шкафов.
Она увидела, как в библиотеку вошла фигура, закутанная в покрывало. Старший слуга снял его, и эта фигура заставила королеву вскрикнуть от ужаса: она узнала, кто это. Это была Олива в одном из самых любимых платьев Марии-Антуанетты.
Это была Мария-Антуанетта собственной персоной, только вместо крови императоров в жилах ее струилась плебейская жидкая кровь, а тело ее было источником всех наслаждений господина Босира.
Королева подумала, что видит себя в зеркале; она пожирала глазами это видение.
– Что скажет ваше величество о таком сходстве? – заговорил г-н де Крон, наслаждавшийся эффектом, который он произвел.
– Скажу.., скажу.., сударь… – пролепетала потерявшая голову королева.
«Ах, Оливье! – подумала она. – Почему вас нет здесь?!»
– Что угодно вашему величеству?
– Ничего, сударь, ничего.., разве только, чтобы об этом узнал король…
– И чтобы это увидел граф Прованский, не так ли, ваше величество?
– О, благодарю вас, господин де Крон! Благодарю вас! Но что сделают с этой женщиной?
– А именно этой женщине приписывают все, что произошло? – осведомился де Крон.
– У вас в руках, несомненно, все нити заговора?
– Почти все, ваше величество.
– А господин де Роан?..
– Господин де Роан еще ничего не знает.
– О! – воскликнула королева, пряча лицо в ладонях. – Я вижу, что в этой женщине причина всех заблуждений кардинала.
– Пусть так, сударыня, но если это заблуждение господина де Роана, то это преступление другого лица!
– Ищите его хорошенько, сударь, честь французского королевского дома в ваших руках!
– Поверьте, ваше величество, что она помещена надежно, – отвечал де Крон.
– А как идет следствие? – спросила королева.
– Подвигается. Все все отрицают, но я жду удобного времени, чтобы пустить в ход то вещественное доказательство, которое находится в вашей библиотеке.
– А графиня де ла Мотт?
– Она не знает, что я разыскал эту девицу, и обвиняет господина Калиостро: он, мол, до такой степени заморочил голову кардиналу, что тот потерял рассудок.
– А господин Калиостро?
– Господин Калиостро, которого я приказал допросить, обещал прийти ко мне сегодня утром.
– Это опасный человек.
– Это человек, который будет нам полезен. Укушенный такой гадюкой, как графиня де ла Мотт, он проглотит яд и даст нам противоядие.
– Вы надеетесь раскрыть заговор?
– Я в этом уверен.
– Но каким же образом? Сударь! Скажите мне все, что может меня успокоить.
– Вот каков ход моих рассуждений: графиня де ла Мотт жила на улице Сен-Клод…
– – Я знаю, знаю, – покраснев, сказала королева.
– А господин Калиостро живет как раз напротив нее.
– Так вы предполагаете…
–..что существовала какая-то тайна то ли для одного, то ли для другого из соседей, и тайна эта должна принадлежать и тому, и другому… Но простите, сударыня, подходит время, когда я жду в Париже господина Калиостро. Я ни за что на свете не согласился бы отсрочить наши объяснения.
– Идите, идите, и еще раз будьте уверены в моей признательности.
– Вот и начинается мое торжество! – вся в слезах, воскликнула королева, когда де Крон удалился. – Я прочитаю мою победу на всех лицах! И только лицо друга, которому я жажду доказать, что я невиновна, только это лицо я не увижу!
А тем временем де Крон примчался в Париж и проехал к себе, где его поджидал Калиостро.
Калиостро обо всем узнал накануне. Он отправился было к Босиру, убежище коего было ему известно, чтобы уговорить его покинуть Францию, но по дороге увидел, что он сидит в двуколке между двумя агентами. Олива, глубоко пристыженная и горько плакавшая, пряталась в глубине двуколки.
Босир увидел во встречной почтовой карете графа и узнал его. Мысль, что этот таинственный и могущественный вельможа сумеет как-нибудь помочь ему, вытеснила все мысли о том, чтобы никогда не покидать Оливу.
Он возобновил разговор о бегстве, которое ему уже предлагали агенты. Агенты взяли пять луидоров, которые у него были с собой, и отпустили его, несмотря на слезы Николь.
Обнимая свою любовницу, Босир шепнул ей на ухо:
– Надейся. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. И он бодро зашагал по направлению к дороге, по которой ехал Калиостро.
Калиостро остановился: ему уже не нужно было ехать к Босиру, так как Босир возвращался. Было целесообразно подождать Босира на случай, если тому вздумается побежать за ним.
Калиостро уже целых полчаса поджидал Босира на повороте, когда увидел, что к нему приближается бледный, запыхавшийся, полумертвый злополучный любовник Оливы.
При виде остановившейся кареты Босир испустил радостный крик, подобно потерпевшему кораблекрушение, который дотронулся до спасительной доски.
– Что случилось, дитя мое? – спросил граф, помогая ему влезть к себе в карету.
Босир рассказал Калиостро всю свою плачевную историю – тот выслушал ее молча.
– Она погибла, – произнес он, когда Босир кончил.
– Спасите ее! Спасите!
– Мне очень хочется попытаться это сделать, но это будет зависеть от вас, Босир.
– Требуйте у меня мою жизнь!
– Столь многого я у вас не потребую. Возвращайтесь в Париж вместе со мной, и если вы будете точно выполнять мои распоряжения, быть может, мы и спасем вашу любовницу. Я ставлю только одно условие.
– Какое, сударь?
– Это я скажу, когда мы приедем в Париже ко мне.
Час спустя Босир за пятьдесят луидоров купил у агентов возможность поцеловать Николь и прошептать ей на ухо советы графа.
Больше Босир не появлялся: карета Калиостро увезла его в Париж, где должно было произойти много событий.
Вот что необходимо было сообщить читателю, прежде чем показать ему Калиостро, беседующего с де Кроном.
А теперь мы можем ввести его в кабинет лейтенанта полиции.
Глава 33.
КАБИНЕТ ЛЕЙТЕНАНТА ПОЛИЦИИ
Де Крон знал о Калиостро все, что опытный лейтенант полиции может знать о человеке, проживающем во Франции, а этим немало сказано. Он знал его имена в прошлом, знал все его тайны алхимика, магнетизера и прорицателя; он знал его претензии на вездесущность и вечное возрождение; он смотрел на него как на самозваного вельможу.
Де Крон чувствовал преимущество своего положения и ждал момента, чтобы этим воспользоваться. Калиостро чувствовал затруднительность своего положения и ждал момента, чтобы из него выйти.
Де Крон принял графа как человек, который ощущает свою значительность, но который не желает быть невежливым по отношению к кому бы то ни было, даже и по отношению к феномену.
Калиостро следил за собой. Он только хотел остаться большим вельможей – это была его единственная слабость.
