Свет в океане (СИ) - "-Edelweiss-"

Глухой нарастающий рокот утробно заворочался вдали, но молнии не было видно — гроза подкрадывалась, как кошка.

Начал накрапывать дождь. Пора возвращаться в тепло.

Гермиона встала с сидения, но не успела сделать и пару шагов к калитке, как та резко открылась, и во дворик забежал человек, полностью одетый в чёрное. Он застыл — не ожидал встретить здесь кого-то ещё. Мужчина с палочкой в руке. Под капюшоном и за струями усиливающегося дождя его лица было не видать, словно на Гермиону смотрела пустота. Ей стало не по себе.

— Здравствуйте, — говорят, вежливость спасает. — Вы хозяин? Я спустилась из «Дырявого котла», простите, если сюда нельзя.

Он молчал. Не двигался. Волшебник крепко держался свободной рукой за плечо — так сжимают края рваной раны.

— Вам нужна помощь? — всполошилась она.

Он отрицательно покачал головой, отступив на шаг назад. И вдруг Гермиону осенило. У неё перехватило дыхание. Перед ней «Молчаливый»! Вот так встреча.

— Вы ранены. Я могу помочь.

В ответ снова тишина. Волшебник огляделся, словно искал здесь кого-то ещё или — пути к отступлению.

— Вы боитесь, что я увижу ваше лицо? Не стоит. Я понимаю и не буду смотреть. В гостинице есть аптечка, в ней наверняка найдётся бадьян и кровоостанавливающий настой. Пожалуйста, не отказывайтесь. Хорошо?

Мужчина медленно кивнул. Дождь уже лил как из ведра. Гермиона не спеша подошла к калитке.

— Мой номер на втором этаже. Вы качаете головой. Не хотите идти через дверь? Крайнее окно справа. Вы сможете туда подняться по изгороди?

Второй кивок.

— Здорово! Тогда я возьму аптечку внизу и поднимусь к себе. Только не исчезайте. Не хочу, чтобы вы истекли кровью.

Гермиона протиснулась в проём и без промедления бросилась к дверям. Шаря по полкам подсобки Ханны, она старалась не шуметь. Холодный разум отключился. Гермиона ни секунды не сомневалась в том, что незнакомец не какой-то злодей из Лютного. Ею руководило сердце.

Высушив магией волосы и одежду, она набрала отряд пузырьков с лечебными зельями и побежала наверх. Скинув находки на кровать, Гермиона подлетела к окну и распахнула его. Почему-то она была уверена, что не будет обманута, что человек, ради которого она старается, не ушёл, посчитав её сумасшедшей.

Единственным источником света в номере была свеча у кровати, норовившая в любой момент погаснуть от ветра.

Гермиона высунулась в окно.

— Сюда, — позвала она.

Волшебник ловко подтянулся, забравшись на кирпичную стену, едва доходящую до второго этажа, ухватился за стебель винограда и в долю секунды оказался перед Гермионой, усевшись на подоконник. Она отпрянула в глубину комнаты, позволив ему перекинуть ноги.

— Ты «Молчаливый», да? — спросила Гермиона. — Хотя о чём я спрашиваю. Всё равно не ответишь.

Он встал с левой стороны от окна и, осторожно потянув занавеску, выглянул наружу.

В дверь в тот же миг постучали.

Гермиона вздрогнула одновременно с ночным гостем. Он прижал палец к губам. На его лице никак не удавалось сосредоточиться — успел навести безупречные чары для отвода глаз.

— Ты главное сам молчи, — с сарказмом произнесла Гермиона, оправила джемпер, по школьной привычке разгладила складки на юбке и провела рукой по волосам — одна шпилька в них запуталась, ну да пикси с ней! — Сейчас иду! — Гермиона приоткрыла дверь, встретившись с обеспокоенным взглядом Ханны.

— У тебя всё в порядке? — спросила Аббот. — Невиллу показалось, он слышал шаги на лестнице.

Гермиона открыла дверь чуточку шире и высунулась в коридор: и правда — позади девушки маячил Невилл. Слава Мерлину, комната Гарри была далеко. Ему она лгать не смогла бы.

— Я забыла палочку внизу. Только что опомнилась.

— Я же говорила, что всё хорошо, — обратилась Ханна к парню. — А ты завёл: кто-то крадётся, кто-то топает… Наша Гермиона сумеет постоять за себя, даже если в её окно влезет Волдеморт, — она улыбнулась. — Тогда до утра. Уборка комнат у нас после восьми. Это так, на всякий случай.

— Простите, что потревожила, — сказала Гермиона, подняв руку в извиняющемся жесте.

— Мы всё равно не спали, — заговорщическим тоном поделилась Ханна.

За Гермионой сверкнула молния, следом над «Дырявым котлом» басом грянул гром. Аббот тяжело вздохнула:

— Пойду проверю, не протекает ли крыша.

— Спокойной ночи, — вставил Невилл.

Гермиона закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

— Вот ведь слух! В школе только и делал, что просыпал первый урок. Говорил, что не слышит звон волшебного будильника. Как же! — она дождалась шума удаляющихся шагов в коридоре и перевела взгляд на волшебника в чёрном, наполовину скрывшегося за боковой частью шкафа. — Они ушли. Можешь не прятаться.

Он вышел в центр комнаты — гротескная фигура на фоне окна.

— Меня зовут Гермиона, но твоё имя, как я понимаю, спрашивать бессмысленно. Ты в курсе, что твой портрет печатают на вкладышах шоколадных лягушек? Правда, ему не хватает ряда деталей.

Он усмехнулся — она могла поклясться.

«Хотя бы не немой — уже плюс».

«Молчаливый» подошёл к кровати и начал со знанием дела перебирать пузырьки.

Ткань его мантии на плече была порвана. И не только мантии, но и одежды под ней — через образовавшуюся дыру был виден рассечённый участок кожи. Выпустив медленный вздох, Гермиона сделала шаг к мужчине и потянулась к его руке, но он отвёл плечо назад, едва уловив движение в свою сторону.

— Рваная рана от заклинания может оказаться опаснее, чем на первый взгляд.

В ответ опять молчание. Сочтя его хорошим знаком, она предприняла вторую попытку оказать помощь. Он поймал её за запястье, перехватив руку в воздухе. Гермиону будто прошило током, она рефлекторно дёрнулась, но он не пустил.

— Дай взглянуть хотя бы мельком, — смущённо предложила Гермиона. — Надо остановить кровь.

Ничего в ответ. Снова.

— Прекрасно! — она разбушевалась. — Какой смысл упрямиться? Если бы я хотела, мне ничего не стоило оставить тебя внизу. Уходи! В моём номере никто не умрёт от потери крови. Окно открыто!

За ним сверкнуло. Раздался гром. Гермиона подняла глаза к потолку — громыхало так, словно по крыше бил Грохх. Большущей дубовой корягой.

Прохладные пальцы слегка сдавили кожу на запястье, напоминая о том, что она была не одна, и сразу исчезли, больше не удерживая. Её гость направил волшебную палочку на свечу, мигающую на столике, и прошептал:

— Нокс.

Гермиона вздрогнула. Всего одно слово… Мурашки высыпали на её коже. В темноте она резко ощутила себя уязвимой и испытала волнующее дежавю, но разобраться в чувствах ей не дали. Раздался звук какой-то возни. Треск ткани. В нос ударил запах бадьяна. Мелькнула вспышка розового света.

«Заживляющие чары, — опознала Гермиона. — Третий курс. Невербально». Дождавшись следующего всполоха заклинания, она бросила взгляд на раненое плечо. Порез значительно уменьшился.

— Неплохо… — оценила Гермиона. — Но оставлять в таком виде всё же нельзя. Будет шрам. Я бы посове… — и окончательно запнулась, потому что незнакомец поймал её ладонь, развернул тыльной стороной и поцеловал.

Его глаза сияли в полутьме, и она, загипнотизированная ими, тонула в бесконечном серебряном омуте. Сердце подпрыгнуло, пульс участился. Гермиона высвободила руку, спрятала её за спину, как ребёнок, и это послужило сигналом тому, чтобы волшебник развернулся к окну.

«Он уходит!»

Она в ужасе обнаружила, что не хочет его отпускать. Всё дело, разумеется, в грозе. Исключительно в ней. Бесчеловечно выгонять кого бы то ни было под проливной дождь, только и всего. Она не вынуждала его уходить. Он решил уйти сам. Останавливать незнакомца, которого впервые видишь, — глупость. Неимоверная глупость!

— Тебе повезло, что моя подруга твоя поклонница, — Гермиона постаралась сохранить нейтральный тон. — Я не могла позволить её кумиру истечь кровью, — она прошла следом за ним к подоконнику и отрывисто усмехнулась. — Мне пришлось обмануть Невилла и Ханну. Ненавижу лгать! Слава Мерлину, обошлось без Обливиэйта, — Гермиона опустила взгляд в пол. — Это заклинание ненавижу ещё больше, но так уж вышло, что я, вроде как, специалист по нему. Представляешь? Какое-то личное проклятие, раз любимых людей я могу защитить только так… Не знаю, зачем я говорю тебе это… — она подняла глаза, услышав скрип половиц. В следующий миг прохладные мужские губы требовательно прижались к её губам, пресекая возмущения.