Виктор Пронин - В исключительных обстоятельствах

Масу застыл, будто изучая мраморную мозаику у себя под ногами.

— Выпрямитесь, Масу. Смотрите мне в глаза.

Швейцар выпрямился, Исидзима сказал раздельно и четко:

— Вы хорошо смотрели вокруг, когда находились здесь?

— Хорошо, Исидзима-сан.

— Ничего подозрительного не заметили?

— Ничего, Исидзима-сан.

Некоторое время он изучал глаза Масу. Маленькие, тупые, окруженные складками кожи, они напоминали сейчас глаза свиньи. Или он в самом деле туп как пробка, или Цутаки умеет хорошо подбирать людей. Ясно одно: изображая в разговоре с ним смертельный страх, Масу на самом деле не боится. Но почему: от тупости или оттого, что чувствует прикрытие? Какое? Кто этот человек в военной форме, который следил за русской медсестрой?

— Между прочим, тут не показывался один мой знакомый?

Масу с готовностью прищурился:

— Какой, Исидзима-сан? Рад служить.

— Одет в военную форму без погон.

— Вы хотите сказать, один из солдат, которые приехали на вездеходе?

— Нет, не один из солдат. Повторяю, человек в военной форме без погон и в офицерских сапогах. Вы не видели такого?

Масу внимательно посмотрел на Исидзиму. Покачал головой:

— Исидзима-сан, такого человека я не видел.

Делая вид, что это его не удивляет, Исидзима вздохнул:

— Ладно, что с вами сделаешь. Когда вы сменяетесь?

— Через час, Исидзима-сан.

— Хорошо. Если увидите человека этого — передайте, что я жду его у себя.

Масу поклонился:

— Будет исполнено.

Исидзима вышел к розарию, чувствуя, что солнце уже высоко. Его сразу же окатило теплой волной. Тело отозвалось на жару: рубашка взмокла, фрак будто прилип к телу. Стараясь скорей убежать от этой жары, он словно поплыл сквозь теплое марево. Слава богу, что бензин, рация и приборы уже здесь, теперь надо ждать, когда начнут перекачивать горючее. Подходя к вышке, он видел, что у самолета все как будто в порядке. Люди стоят под крылом, среди них он видит Гарамова, Бунчикова и Тамуру; сварщик уже включил горелку. В его руке, то распускаясь бледным цветком, то сужаясь, дрожала струя синего пламени.

Подойдя к вышке, он с облегчением вздохнул: от замшелых и выщербленных ветрами песчаных камней несло прохладой. Еще раз задал себе вопрос, который вертелся с утра: а не подозрительно ли быстро второй отдел выдал все, о чем запросил Исидо? Об этом должен был узнать Цутаки. Но, судя по прибывшей машине, он пока или не знает о ней, или решил ничего не предпринимать.

Вышка стояла здесь давно как напоминание о тщете людских желаний. Каменная башня с конусообразным куполом была построена задолго до закладки отеля и сначала предназначалась для маяка, но потом по каким-то причинам место для маяка уже после постройки башни перенесли ближе к Дайрену. Может быть, одинокая башня в какой-то степени повлияла потом на выбор архитекторов. Так или иначе, когда было выстроено здание и позже, когда отель обрел свое сегодняшнее назначение, вышка осталась частью местной экзотики. Исидзима знал, что отдыхающим нравится подниматься наверх по винтовой лестнице и любоваться морем.

Войдя в узкую арочную дверь, он посмотрел наверх, в пролет лестницы. На секунду его охватил блаженный холод. Дверь на смотровую площадку наверху была закрыта. Про себя он похвалил Корнева: пост организован по всем правилам. Прислушался: сначала наверху было тихо, потом размеренно скрипнула доска. Снова. Это шагает Корнев. Исидзима осторожно, на носках поднялся по крутым каменным ступеням почти до самого верха, спросил, остановившись у двери:

— Корнев, у вас все в порядке?

Скрип затих.

— Да, Исидзима-сан, — отозвался голос.

Подойдя к стене в холле второго этажа, Лим остановился. Он чувствовал, как колотится сердце, потеют и становятся липкими руки, а привычная боль в крестце стихает, становясь просто тупой и мягкой помехой, мешающей разогнуться. Середина дня, сейчас здесь никого не должно быть. Лим знал, что каждый раз, подходя сюда в поисках тайника, он может находиться в одной секунде от счастья: трогать и ощупывать пальцами стену, в любую минуту может увидеть, как ее часть поддается, превращаясь в крышку, открывающую сокровища. В тот раз, когда Лим, находясь в номере, случайно услышал, как что-то стукнуло в стене, а потом увидел в замочную скважину уходящего по коридору характерными, почти беззвучными шагами господина Исидзиму, ему показалось, что стук раздался где-то в середине стены, ближе к окну. Но Лим был опытен, пережил слишком много разочарований, чтобы доверять кажущемуся. Поэтому, узнав о тайнике, он стал проверять стену с самого низа, справа налево, от окна к коридору — сантиметр за сантиметром. Лим не торопился. Он знал, что чем медленней и тщательней будет ощупывать стену, тем вернее и ближе подойдет к осуществлению заветного желания. Стена представляла из себя набор панелей из темного орехового дерева с вкрапленными в них мелкими фигурками животных и насекомых из розового и белого перламутра. Фигурки были выполнены в стиле «го хуа» и изображали персонажей троесловия «Саньянь». Лим давно уже заучил и помнил все девяносто четыре фигурки — от змеи, обвивающей цветок лотоса в правом нижнем углу, до обезьяны, играющей на лютне в левом верхнем. Он знал и помнил их всех — ласточек и ящериц, тигров и стрекоз, муравьев и лис, черепах и орлов, журавлей и улиток. Сейчас, подойдя к стене, Лим прежде всего постарался успокоиться, а потом на глаз определил границу участка, который был уже проверен, и принялся за работу.

Исидзима открыл дверь, вышел на площадку башни и тут же ощутил два коротких удара в переносицу и нижнюю челюсть. Все поплыло, глаза заволокло кроваво-красной пеленой. Показалось, что он на несколько секунд потерял сознание, ощущая, как кто-то быстро начал ощупывать его, тщательно проверяя все сверху донизу. Вытащил из висящей под мышкой кобуры пистолет, проверил карманы, наконец, еще раз пробежав по брюкам, стал осторожно хлопать по щекам. Преодолев слабость и дурноту, Исидзима открыл глаза, увидел чье-то расплывающееся лицо. Долго не мог понять, кто это. Почувствовал, что из носа и рта у него густо наплывами шла кровь. Чужая рука сунула ему под нос платок, прижала к нему его собственную руку. Исидзима понял, что требуется от него, и прижал платок. Кровь пошла слабей, стало легче, и он глубоко вздохнул раз, другой, третий. Увидел стоящего перед собой человека. Вгляделся. Это был Тасиро Тансу, телохранитель майора Цутаки. Контрразведчик был в белом фраке и белой манишке, в руке он держал его «Ариту-21М». Оскалившись — в глазах лейтенанта жили сейчас два чувства: ненависть и тупое удовольствие, — Тасиро тем не менее продолжал настороженно следить за Исидзимой, проверяя каждый его жест.