Виктор Болдырев - Гибель синего орла. Приключенческая повесть
Пинэтаун размахивает черпаком и, вытаращив глаза, рассказывает под взрывы смеха:
— Идут черные, злые, сапоги стучат — твердые, что железо. Костя ругается — далеко слышно. У Вадима борода сгорела, совсем маленькая, кривая стала. Самый злой Кымыургин, ровдужные штаны сильно высохли, хрустят, когда шагает, — кабанг… кабанг!..
Кончить Пинэтауну не удается. По склону сопки, размахивая обгорелым платком, бежит Афанасий. Он кричит, но слов не слышно.
— Что случилось?!
— Олени, чужие олени!..
Ого! Известие важное.
Круглые сутки дежурит теперь на высотах у табуна часовой, вооруженный винчестером и уцелевшим биноклем. Афанасий поддерживает связь с часовым, приносит пищу и воду. Рассказ Афанасия взбудораживает всех — тут уж не до обеда.
Дежурный пастух разглядел в бинокль на дальнем перевале стадо чьих-то оленей. Они уходили, скрываясь за перевал, а позади, подгоняя неизвестное стадо, ехал верхом на олене человек.
— Неужто обитатели Синего хребта так близко?
Пинэтаун бледнеет от волнения. Последние дни он ходит радостный и возбужденный, словно чувствуя близость Нанги.
— По следу ехать надо, в стойбище Синих Орлов! — восклицает юноша.
— Случай подходящий, а, Ромул?
— Однако, в гости ходить надо, — хитровато щурится бригадир.
— Винчестеры возьмем, старика изловим! — оживляется Костя.
Предложение заманчивое. Тайгу, несомненно, поджег Чандара и едва не погубил табун совхоза. Милиции здесь нет, и мы имеем право задержать поджигателя.
— Как думаешь, Ромул?
Опустив голову, он молчит. Все притихли, ожидая ответа молодого бригадира.
— Мирно надо ходить, — отвечает наконец Ромул.
— Нельзя без оружия, — горячится Костя, — перестреляют, как куропаток!
— Закон в тайге что в тундре — одинаковый, — хмурится бригадир. Винчестеры оставим. Однако, не убьют гостей.
Ай да Ромул, настоящий дипломат! Хорошо, что в эту трудную минуту он оказался рядом. Мудрое решение спасло нас.
Искать стойбище отправляемся втроем: Ромул, я и Пинэтаун. У Кости нрав слишком горяч, и он остается беречь табун. Захватив винчестер, Костя поднимается с Афанасием к часовому. Вылавливаем верховых оленей, берем в дорогу на седла вяленого мяса и тоже взбираемся на сторожевую сопку.
На вершине Ромул в последний раз поправляет ремни упряжи. Пинэтаун в бинокль осматривает дальний перевал. Там пусто, видны лишь камни.
— Зря, Вадим, без оружия уходишь. Туго придется — сигнальте дымом. Тогда не поздоровится синим грачам.
Костя сжимает винчестер загорелой, исцарапанной ручищей. Спокойнее становится на душе. Без лишних слов сжимаю крепкую, мозолистую ладонь.
— Спасибо, Костя! Два дыма — сигнал тревоги.
Прощаемся. Уходим на учагах все дальше и дальше по каменистому гребню, напрямик к таинственному перевалу. Что ждет нас в стойбище Синих Орлов?
Внизу раскрывается голубая долина, она теряется далеко-далеко в горах, в туманных ущельях. Учаги осторожно ступают по тропке, вытоптанной в каменистых россыпях.
— Чья это тропа, Ромул?
— Чубуку ходили.
— Снежные бараны?
— Много их здесь — целое стадо. Утром ходили, вкусное мясо убежало.
Жаль, что оставили винчестеры. Можно было поохотиться, добыть шкуру и рога редкого альпийского барана, почти неизвестного зоологам.
— Вернемся, большую охоту будем делать. Мясо у чубуку что шоколад! прищелкивает языком Ромул.
Вокруг толпятся каменистые вершины. Огромная горная страна разворачивается перед нами. Крутые склоны и осыпи повсюду исчерчены узкими тропинками. Быстро идут наши учаги по тропам горных баранов. На перевал выходим через два часа. Плоскую седловину устилают влажные мхи, блестят мелкие озера, украшенные пушицей. Горная тундра измята оленьими копытами.
— Пастух оленей собирал, — говорит Ромул, внимательно рассматривая следы. — Совсем близко стойбище.
Невольно оглядываюсь. Пустой и голый распадок круто уходит вниз и, заворачивая вправо, скрывается за черной осыпью. Что там, за поворотом?
Тихо в горах, ярко светит солнце. Высоко над вершинами парит, расправив крылья, орел. С высоты ему, наверное, видно, где скрывается стойбище. Знают ли его обитатели, что пришельцы вырвались из огненного кольца?
Пинэтаун нетерпеливо трогает учага. Лицо юноши посерело от волнения. Может быть, за близким поворотом настигнем неуловимую Нангу?
Осторожно спускаемся по взрыхленной оленьей тропе. Сланцевые плитки осыпаются, звенят под копытами. Верховья распадка погребены осыпями. Ромул осматривает каждый камень, каждую расщелину впереди. И у них могут быть часовые. Поворот ближе и ближе. Внезапно открывается широкая, почти круглая долина. Она заперта отвесами крутых сопок. По дну долины блестит, изгибается крутыми излучинами речка.
Олени!
Спрыгиваем с седел. Повсюду — на речных террасах, на альпийских лугах — по склонам пасутся косяки оленей.
— Эгей! Большой табун, тысячи три будет! — удивляется Ромул.
Олени свободно бродят по склонам долины. Не видно ни людей, ни палаток, ни чумов.
— Где же пастухи?
— Вон стоят… — усмехается Ромул, указывая на сопки и скальные стены, закрывающие долину.
Из этого огромного естественного кораля оленям некуда деваться.
— Хороша долина!.. Смотри, Ромул, и ягельников хоть отбавляй. Вот бы нам такую долину на темные ночи!
— Дым… — Пинэтаун указывает на синеватое облачко, плавающее далеко внизу, над зарослями кедрового стланика.
Стланик разросся на увале. Узким языком он врезается в безлесную долину.
— Там?
Ромул кивает. Стойбище Синих Орлов скрывается на дне долины, за этой зеленой грядой. Как встретят обитатели Синего хребта непрошеных гостей?
Спускаемся ниже и ниже. Выходим на косые травянистые склоны. Прозрачный ручей спадает по камням. Горные вершины поднимаются вверх. Ну и глубокая долина! Гряда, заросшая стлаником, образует борт нашего распадка. Теперь, если ее перевалить, откроется место, откуда поднимался дым.
— Пошли. — Ромул мягко соскальзывает с седла.
Вступаем под шатер душистой хвои с учагами на поводу. Кедровый стланик растет не густо, шишек не видно — плоховато ему приходится в прохладной высокогорной долине. В зеленых чащах незаметно переваливаем гребень увала. Спускаемся куда-то вниз. Запахло дымом. На крошечной поляне Ромул останавливается и шепотом распоряжается привязать учагов:
— Пешком пойдем, пусть думают — совсем близко живем.
Бесшумно раздвигая хвою, идем дальше сквозь редеющий стланик. Ромул ножом метит путь, иначе потеряем привязанных учагов. Пинэтаун, идущий впереди, вдруг оседает на пружинистые ветви.
