Александр Мартынов - В заповедной глуши
— Мне раньше очень осень нравилась. Давно. Когда я… когда родители были живы. Только плохо, что в школу.
— Пошли, — Валька опустил «вертушку» запора. — А я первый раз осенью в школу не пошёл. Знаешь, Вить… Надо учиться. Просто для себя. Ты как хочешь, а я в Интернете найду уроки, какие нужно. Ты же видишь, что дядя Михал не очень-то в образовании понимает. Так что я сам буду…
Витька помолчал, потом буркнул:
— Я за последние пять лет всего полгода и учился… С репетиторами, я же рассказывал. Они, правда, говорили, что я быстро соображаю, но всё равно — только до пятого класса меня и подтянуть успел… а мне девятый уже надо заканчивать, если по годам…
— Я с тобой буду заниматься.
— Ну вот ещё, — Витек неожиданно покраснел. Валька покачал головой:
— Да ты чего? Что тут такого-то? Это же не ты виноват.
— Не я, — подумав, решил Витька. — А кто? — он нахмурился. — Знаешь… я плохо помню, как мы жили. Там, дома. Хотя вроде уже не маленький был. Просто всё, что потом было — как стёрка. Смазало… Иногда так хочу вспомнить, а получается только во сне. Там всё ярко-ярко, всё-всё… И мама с отцом живые… А ещё… — Витька провёл пальцами по брови. — Я помню, я однажды грамоту принес… за физкультуру, за первое место… и они так радовались, мама и отец… — он посмотрел в сторону и решительно сказал: — Ладно. Будешь меня учить.
— Вместе будем учиться, — поправил его Валька. — Ой, смотри, Михал Святославич.
Лесник в самом деле шагал от опушки — возле ноги важной рысью бежал Белок, издалека счастливо гавкнувший при виде Вальки. Тот немедленно опустился на колено и начал гладить и ерошить шерсть пса и трепать его уши.
Лесник поздоровался с мальчишками кивком и спросил:
— На охоту собрались?
— Законный выходной, — напомнил Витька. Михал Святославич кивнул, помолчал и слегка извиняющимся голосом сказал:
— Вот что. Придётся вам пересмотреть планы. Пошли-ка домой, надо поговорить…
… — В общем, Валентин должен идти со мной.
Михал Святославич отпил из кружки горячего чая. Мальчишки переглянулись. Витька почесал щёку:
— Надолго?
— Где-то на месяц, — ответило лесник. Витька присвистнул. — Вернёмся к середине ноября. Я вообще-то могу взять и обоих. Но я как раз хотел просить тебя, Виктор, остаться тут и принять мои дела. Ты сможешь? Всё помнишь, чем я вас учил?
Витька задумался. Валька болтал ложечкой в стакане. Видно было, что ему хочется, чтобы Витька пошёл с ними. Но это была бы детская просьба. И он молчал.
— Я могу, — решительно ответил Витька. — Валь, извини…
— Да ты что? — грустно, но искренне ответил Валька. — Всё правильно, не в игрушки играем… А кстати, дядя Михал, куда мы идём? И зачем? Или это секрет?
— Для вас — нет, — Михал Святославич отставил кружку. — Мы идём — точнее, сперва едем, потом идём — в чернобыльскую зону.[52]
— Куда?! — воскликнул Валька. — Но там же…
— Тшшш… — лесник поднял руку к губам. — Что там, ты увидишь сам. Пока же я скажу, что дорога будет трудной чисто физически и опасной — тоже. Мы понесём деньги. Твои деньги, Виктор.
— Тогда и брали бы его, — испытующе сказал Валька. Михал Святославич покачал головой:
— Я бы и взял. Но там мне нужен будешь именно ты.
— Что-то о маме и отце? — с надеждой прошептал Валька. Михал Святославич не ответил, и мальчишка сник.
— Иди паковаться, вот список, — Михал Святославич подал ему отпечатанный на принтере листок. — Виктор, ты задержись, я тебе тоже кое-что объясню, — сказал он было поднявшемуся на ноги вслед за другом Витьке…
…Войдя, Витька прислонился плечом к косяку и долго смотрел, как Валька собирает рюкзак. Потом спросил тихо:
— Обиделся, что ли?
— Нет. — Валька выпрямился. — Правда нет, — он улыбнулся. — Жаль, что не поохотились.
— Да поохотимся ещё, — тоже заулыбался Витька. Валька подмигнул ему:
— Девок сюда без взрослых не води… хозяин лесов. Вон, Белка тебе оставляем.
— Пошёл ты, — хмыкнул Витька. — Вообще-то я тебе завидую.
— На твой век приключений хватит, — в тон ему отозвался Валька. — Ну что, всё, кажется, — он осмотрелся, ещё раз заглянул в рюкзак и спросил тихо: — Знаешь, сколько патрон беру? Триста.
— Ого. На войну, что ли? Завидую! — взгляд Витьки действительно стал завистливым.
— Виктор! — окликнул из коридора Михал Святославич. — Иди сюда, ключи и печать прими!
— Кто кому завидовать должен, — сказал ему вслед Валька. Подошёл к подрамнику, на котором стояла законченная вчера работа. Откинул пергамент.
Сейчас ворвутся, назвал Валька картину. Он помнил, что такое название уже было у Верещагина[53] в его «туркестанской» серии, но это, в сущности, не важно. Полутёмную захламлённую комнату освещала бензиновая лампа. Она бросала круг света на один из висящих на стене плакатов — с красивой машиной-«болидом» из «Формулы-1». Всё остальное было погружено в тревожный полумрак, из которого выступали неясные тени каких-то предметов. В углу две девчонки лет по 13–15 прикрывали, стоя на коленях и раскинув руки, нескольких маленьких ребятишек, девчонок и мальчишек. В глазах у старших был ужас, а вот на лице одного из пацанов, выглядывающего из-под девчоночьего локтя, было только любопытство. Между этой группкой и просевшей дверью, от которой летели щепки, стояли двое парнишек одного с девчонками возраста. Один, не глядя на дверь, что-то говорил через плечо прикрывающим младших девчонкам. В правой руке он сжимал длинный арматурный прут, в левой — обмотанный изолентой обломок стекла. Другой с очень спокойным лицом целился в дверь из самодельного «поджига». Тёмная прядь падала на висок, и в этой пряди горела платиновая искра отблеска. Под распахнутой старой джинсовкой за пояс был заткнут заточенный напильник с самодельной рукояткой.
— Виктор, пошли! — окликнул Михал Святославич.
— Иду! — Валька подхватил на плечи рюкзак.
И не стал закрывать картину.
Пусть её увидит Витька, когда он, Валька, будет уже не здесь…
17
Ледяной дождь. Плюс пять или шесть. Промозгло. Пасмурно. Тихо. Только капли в лесу шепчут и шепчут, ведут им одним понятный разговор.
Под могучей, разлапистой елью — как в шатре — горел костёр.
— Ring ross,[54] — задумчиво сказал Валька. Михал Святославич, добавлявший сушняка в костёр, поднял на мальчишку глаза:
— Что?
— Вы сколько языков знаете, кроме немецкого? — спросил Валька, устраиваясь поудобнее на постеленной на лапник ткани.
— Английский ещё… А это твой эльфийский? Вот скажи, — с интересом спросил Михал Святославич, скрещивая ноги и вскрывая банку консервов, — что за интерес был его учить? Ведь…
