Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
— Это Саба, с которым ты уже знаком.
Альтуда провел его вперед.
— Рад встрече, Саба! — Хэл пожал ему руку. — Никогда так не радовался встрече с человеком, как в тот вечер в ущелье.
— Я рад был бы прийти на помощь раньше, — ответил на голландском языке Саба, — но нас мало, а враги многочисленны, как клещи весной на брюхе антилопы. — Саба подсел к полукругу моряков и начал виновато объяснять: — Судьба не была добра к нам в горах. У нас не было такого лекаря, как Сакина. Сначала нас было девятнадцать, а сейчас осталось только восемь, и среди них женщина и ребенок. Я понимал, в открытом бою мы не сможем вам помочь, потому что истратили на охоте весь порох. Но мы знали, что Альтуда поведет вас Темным ущельем. И подготовили камнепад, не сомневаясь, что голландцы пойдут за вами.
— Это было храброе и разумное решение, — сказал Хэл.
Альтуда привел из надвинувшейся темноты свою женщину. Красивую, миниатюрную и более смуглую, чем он, но невозможно было усомниться в том, что отец мальчика, примостившегося на руках, — Альтуда.
— Это Зваанти, моя жена, а это мой сын Бобби.
Хэл протянул руки, и Зваанти передала ему ребенка. Он посадил Бобби себе на колени. Мальчик разглядывал его большими серьезными темными глазами.
— Красивый парень и сильный, — сказал Хэл, и отец и мать гордо улыбнулись.
Зваанти взяла младенца и привязала к спине. Потом они с Сакиной разожгли костер и начали готовить ужин из дичи и даров горных лесов, а мужчины тем временем негромко и серьезно разговаривали.
Вначале Саба объяснил положение отряда, обращаясь непосредственно к Хэлу и расширив краткий отчет, который дал раньше. Хэл вскоре понял, что, несмотря на красоту местности и кажущееся изобилие еды, которую готовили сейчас женщины, горы не всегда так приветливы. Зимой снег густо покрывает даже долину, а дичь встречается редко. А перейти в низины они не решаются — там их увидят племена готтентотов и донесут голландцам на Доброй Надежде, где искать мятежников.
— Зимы здесь суровые, — подытожил Саба. — Если и следующая застанет нас здесь, мало кто доживет до лета.
За время плена моряки немного усвоили голландский язык и могли следить за рассказом Сабы, и, когда он закончил, все молча, мрачно глядели на огонь, жевали приготовленную женщинами пищу.
Затем постепенно, одна за другой, головы повернулись к Хэлу. И Большой Дэниел от имени всех спросил:
— Что нам теперь делать, сэр Генри?
— Вы моряки или горцы? — ответил вопросом на вопрос Хэл, и слушатели усмехнулись.
— Мы родились в океане, и у всех нас вместо крови соленая вода, — ответил Нед Тейлор.
— Тогда я должен отвести вас к морю и найти корабль, верно? — сказал Хэл.
Все смущенно переглядывались, но кое-кто опять усмехнулся, хотя и не очень уверенно.
— Мастер Дэниел, мне нужен отчет об оружии, порохе и всех прочих припасах, какие мы смогли принести с собой, — решительно сказал Хэл.
— Всего этого немного, капитан. Лошадей мы бросили, а нам сил хватило лишь на то, чтобы самим подняться в горы.
— Как порох?
— Только то, что у нас с собой в фляжках.
— Когда вы уходили, у вас на лошадях было два бочонка с порохом.
— Они весили по пятьдесят фунтов каждый. — Дэниел смутился. — Слишком тяжелый груз.
— Я видел, как ты нес вдвое больше.
Хэл был рассержен и разочарован. Без запасов пороха они беззащитны перед этой дикой природой, хищниками и племенами, населяющими горы.
— Дэниел нес мои седельные сумки, — негромко вмешалась Сакина. — Больше никто не мог это сделать.
— Простите, капитан, — сказал Дэниел.
Но Сакина яростно вступилась за него.
— В моих сумках нет ни одного предмета, без которого мы могли бы обойтись. Среди прочего — лекарства. Они спасли твою ногу и спасут еще многих от ран и болезней, с которыми мы здесь столкнемся.
— Спасибо, принцесса, — Дэниел посмотрел на нее, как преданный пес. Хэл подумал, что, будь у боцмана хвост, он бы завилял им.
Он улыбнулся и потрепал Дэниела по плечу.
— Не вижу твоей вины в том, что ты сделал, Большой Дэнни. Ни один живой человек не смог бы сделать больше.
Все успокоились и заулыбались. Затем Нед спросил:
— Вы говорили серьезно, обещая нам корабль, капитан?
Сакина встала.
— На сегодня довольно. Он должен набраться сил, прежде чем вы снова приметесь изнурять его. Уходите. Завтра придете снова.
Все по очереди подходили к Хэлу, пожимали ему руку и бормотали что-нибудь нечленораздельное и уходили в темноту, к другим хижинам на дне долины. Когда вышел последний, Сакина подбросила в огонь свежее кедровое полено, потом подошла и села рядом с Хэлом.
Естественно, Хэл собственнически обнял ее за плечи. Она прижалась к нему гибким телом и положила голову на плечо. Удовлетворенно вздохнула, и некоторое время оба молчали.
— Я хотела бы провести так рядом с тобой всю жизнь, но звезды могут этого не позволить, — прошептала она. — Время нашей любви может оказаться коротким, как зимний день.
— Не говори так, — приказал Хэл. — Никогда.
Оба посмотрели на звезды; здесь, высоко в горах, те были такими яркими, что освещали небо жемчужным светом, как в раковине, только что добытой из моря. Хэл смотрел на звезды и думал над словами Сакины. Его охватили безнадежность и печаль. Он вздрогнул.
Она сразу выпрямилась и негромко сказала:
— Ты замерз. Иди сюда, Гандвейн.
Она помогла ему встать и провела в глубину хижины, к тюфяку у дальней стены. Уложила, зажгла маленькую глиняную масляную лампу и поставила ее на полку в скальной стене. Потом прошла к огню и сняла с углей глиняный котелок с водой. Налила горячей воды в пустую миску и разбавляла холодной из горшка у двери, пока температура ее не удовлетворила.
Двигалась Сакина спокойно и неторопливо. Хэл, опираясь на локоть, наблюдал за ней. Она поставила миску с теплой водой на пол в центре, потом налила несколько капель вина из фляжки и размешала рукой. Хэл ощутил в паре легкий аромат.
Сакина встала, подошла к двери, завесила ее львиной шкурой, потом вернулась и встала над чашей с ароматной водой. Извлекла дикие цветы из волос и бросила на одеяло к ногам Хэла. Не глядя на него, распустила длинные волосы и расчесывала их, пока они не засверкали, как обсидиан. Расчесываясь, она запела на своем языке — была это колыбельная или любовная песня, Хэл не знал. Пела она мелодичным голосом, который успокаивал и восхищал Хэла.
Сакина отложила гребень и спустила платье с плеч. Ее кожа блестела в желтом свете лампы, груди были свежи, как маленькие золотые груши. Когда она повернулась к нему, Хэл пожалел, что эти груди были скрыты от него раньше. Песня изменилась, в ней зазвучали нотки радости и возбуждения.
