Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
Аболи освежевал быка ножом, который для него украла на кухне Сакина. Свежую шкуру он сложил и перевязал веревкой из коры. Она была такой тяжелой, что ему пришлось напрячь все силы. Пошатываясь, он подлез под сверток и наконец смог поднять его на голове и восстановить равновесие. Тушу он оставил стае гиен и стервятникам: хищным аистам, коршунам и воронам, которые найдут ее при первом свете дня, а сам пустился к колонии и Столовой горе, силуэт которой был хорошо виден при луне. Даже с таким грузом он двигался быстрым шагом воинов своего племени, который вновь стал для него естественным после двух десятилетий, проведенных на тесных палубах маленьких кораблей. Он вспоминал забытую мудрость своего народа, восстанавливал старые умения, снова становился истинным сыном пропеченной солнцем африканской земли.
Он поднялся по нижним склонам горы и оставил шкуру в узкой щели утеса. Завалил щель большими камнями, потому что гиены рыскали и здесь, привлеченные отбросами и мусором из колонии.
Уложив последний камень, он посмотрел на небо и увидел, что свернувшийся скорпион быстро опускается за темный горизонт. Только тут он понял, как быстро прошла ночь, и побежал вниз по склону. И добрался до садов Компании, когда в темноте крикнул первый петух.
Утром, когда он с другими рабами дожидался на кухне миски каши из зерна и чашки густой простокваши, мимо по делам хозяйства прошла Сакина.
— Я слышала, как ты вернулся. Ты задержался, — прошептала она, не поворачивая головы. — Если тебя обнаружат, ты всем нам принесешь несчастье и погубишь все наши планы.
— Я почти закончил свое дело, — негромко ответил он. — Сегодня мне понадобится выйти в последний раз.
— Будь осторожен, Аболи. Ты очень рискуешь, — сказала она и ускользнула. Несмотря на предостережения, она помогала ему всем, чем могла, и, не глядя ей вслед, Аболи прошептал:
— У этой малышки сердце львицы.
На следующую ночь, когда все в доме уснули, Аболи вылез из окна. Снова негромким свистом успокоил собак, к тому же у него для каждой собаки было по куску сухой колбасы. Добравшись до стены сада, он посмотрел на звезды и увидел на востоке первые отблески восходящей луны. Перемахнув через стену и держась в стороне от дороги, он пошел, определяя, в какой части поселка, по прикосновениям к стене снаружи.
В домах поселка горели два-три тусклых огня. На мачтах четырех кораблей, стоявших в заливе, светили фонари. Замок мрачной темной массой возвышался на фоне звезд.
Аболи ждал на краю площади, прислушиваясь к звукам ночи. Однажды, уже решив идти по открытому месту, он услышал пьяный смех и обрывки песни: солдаты из замка возвращались с гульбы в одной из лачуг на берегу; эта лачуга служила далекой колонии таверной; здесь продавали самогон, который готтентоты называли «доп».
Один из пьяниц нес факел, с которого капала смола.
Пламя заколебалось, когда этот человек остановился посреди площади перед виселицей и стал выкрикивать оскорбления висящему на ней трупу. Товарищи поддержали его пьяным смехом и, покачиваясь и поддерживая друг друга, направились к замку.
Когда они исчезли за воротами и на площадь вновь опустились тишина и тьма, Аболи быстро пересек ее. Он мог видеть только на несколько шагов перед собой, но гнилостное зловоние подсказывало ему, куда идти: только дохлый лев источает такой сильный запах, как гниющее человеческое тело.
Тело сэра Фрэнсиса было обезглавлено и аккуратно четвертовано. Неторопливый Джон мясницким топором разрубил самые крупные кости. Аболи снял голову с кола, на который она была насажена. Он завернул ее в чистую белую ткань и положил в седельную сумку, принесенную с собой. Потом снял остальные части трупа. Собаки из поселка растащили некоторые мелкие кости, но даже работая в темноте, Аболи смог собрать все, что осталось. Он закрыл и завязал кожаный верх сумки, повесил ее через плечо и снова побежал в горы.
Сакина хорошо знала горы, знала каждое ущелье и каждый утес. Она объяснила, как найти скрытый узкий вход в пещеру, где накануне ночью он оставил сырую бычью шкуру. В свете восходящей луны Аболи безошибочно вернулся к этому месту. Добравшись до входа, он быстро убрал камни, закрывавшие шкуру. Потом глубже заполз в трещину и отвел ветви куста, скрывавшие темный вход в пещеру.
Он работал быстро и искусно, с помощью огнива и кремня зажег свечу, которую дала ему Сакина. Заслонив огонь свечи ладонью, чтобы случайный взгляд со склона горы его не обнаружил, он на четвереньках прополз по естественному туннелю, таща за собой сумку.
Как и говорила Сакина, туннель неожиданно перешел в пещеру, достаточно высокую, чтобы Аболи смог распрямиться. Подняв свечу, он осмотрел пещеру и счел ее подходящим местом для погребения великого вождя. В дальнем конце была даже естественная каменная полка. Оставив на ней сумку, Аболи пополз назад за бычьей шкурой. Прежде чем снова углубиться в туннель, он оглянулся через плечо и сориентировался по свету луны.
— Я поверну его лицом, чтобы он встретил десять тысяч лун и все восходы вечности! — негромко сказал он, потащил тяжелую шкуру в пещеру и расстелил на каменном полу.
Поставив свечу на каменную полку, он принялся распаковывать сумку. Вначале достал и отложил в сторону небольшие приношения и церемониальные предметы, которые принес с собой. Потом взял закутанную голову сэра Фрэнсиса и поместил в центре шкуры. Почтительно развернул ее, не проявляя никакого отвращения к запаху гниения, сразу заполнившему пещеру. Собрал все остальные части тела и разложил в природном порядке, привязывая тонкой веревкой из коры, пока не оказалось, что сэр Фрэнсис лежит на боку, поджав ноги к подбородку и обхватив их руками, в позе зародыша в чреве матери. Затем Аболи плотно обернул тело сырой бычьей шкурой, так что виднелось только изуродованное лицо. Шкуру он сложил таким образом, чтобы, высохнув, она превратилась в прочный, словно из железа, саркофаг. Работа была долгой и нелегкой, и, когда фитиль догорел и упал в расплавленный воск, Аболи зажег другую свечу.
Закончив, он достал гребень из черепашьего панциря, еще один подарок Сакины, и расчесал спутанные пряди, все еще державшиеся на черепе. Наконец поднял тело и положил на каменную полку. Повернул лицом к востоку, чтобы покойник смотрел на восход луны и на рассвет.
Долго сидел он под полкой, смотрел на изуродованную голову и мысленно видел ее снова целой. Видел лицо доблестного молодого моряка, который двадцать лет назад спас его от работорговцев.
Наконец он встал и начал собирать принесенные с собой погребальные дары. По одному укладывал их на полку рядом с телом. Крошечная модель корабля, вырезанная его собственными руками. У него не было времени на тонкости, и модель получилась грубой и детской. Однако все три мачты с парусами были на месте, и на корме вырезано название «Леди Эдвина».
